ппарат, так похожий на тарелку инопланетян, приземлился в хоккейную коробку нашего двора. Думаю, случись такое лет дцать назад, то-то был ажиотаж. Люди сбежались бы со всех углов, поглазеть на внеземное чудо. А теперь в порядке вещей – будто каждый день летающие тарелки приминают траву в московских двориках. Только заядлый шахматист Сорока, поднял голову от доски и проводил любопытным взглядом стройную фигурку моей законной жены. До самого подъезда проводил. А потом горестно вздохнул – то ли отвергнутой молодости, то ли проигранной партии.
– Вот вы как устроились, – Люба обошла все комнаты. – Не дурно, не дурно. Главное, стиль сохранён. Теперь такие вещи только в музеях.
– Да будто бы? – взъерошился, не зная, что ожидать от этого визита.
– А это, наверное, твоя светёлочка? – гостья обратилась к Диане. – Скромно, уютно. Мне нравится.
– Где меня поселишь, дружок? – это уже ко мне. – Какая на вечер программа? Хочу в Большой.
Сходили квартетом в Большой театр. Потом ресторан. Говорила только Люба.
– Москва – самый архаичный город на земле. Всё сохранено, всё. Как в прежние добрые времена.
Эля (Электра) попросила соку. Диана мороженое. Для них любая пища – лишняя нагрузка на организм.
– А мы с тобой, Гладышев, употребим водочки с балычком. И шашлычки! Кутить, так кутить.
Подозвала робот-музыканта, нащёлкала его клавиатурой песню рубежа веков. Выпила и подпевала:
– Я рождён в Советском Союзе
– Сделан я в СССР….
Пыталась всех втянуть в разговор, но смотрела только на Диану. Во все глаза. А я напрягался – что-то будет вечером?
Дома вечером Люба:
– На правах старшей жены требую тебя к себе. Где меня устроите?
Устроили гостью в гостиной. И меня. Эля осталась одна в нашей семейной спальне. Диана в своей комнате – бывшей моей.
– Гладышев, слабак, сними оптимизатор, – потребовала законная супруга. – Неужели так плохо выгляжу, что тебе нужен стимулятор?
– Скорее наоборот, так великолепна, что боюсь опрофаниться.
– Ничего не бойся – всё у нас получится.
И получилось.
Я проспал допоздна и проснулся один. Вдвоём мы остались в квартире.
– Где Диана? – спросил Электру.
Но та не знала.
Надел оптимизатор и попросил Билли связать с дочерью.
– Мы с Любовь Александровной в Кремле, – услышал родной звоночек. – Здесь так здорово!
Ещё бы. Бывшая резиденция русских царей и президентов превращена в исторический музей. Обойти его недели не хватит. И мы терпеливо ждали. Но следующий раз услышали дочь, когда она была уже в Австралии. И опять:
– Здесь так здорово!
Потом была Антарктида. Потом Центр Управления Погодой в Тибете. И мы поняли, что потеряли дочь насовсем.
– Она выросла, – утешала меня Эля. – Она жаждет дела. С твоей женой ей интересней.
– Женой, женой, – брюзжал. – Ты моя жена и мать моего ребёнка, которого у нас подло похитили.
– Она будет приезжать.
Вдвоём с Электрой мы прожили год. Целых двенадцать месяцев, наполненных теплотой сердечных отношений, спокойствием размеренной жизни и уютом московской квартиры. Думаете это скучно? Отнюдь. Мы не пропустили ни одной премьеры, ни в одном театре мегаполиса. Посетили все музеи, выставки, и потом следили за каждым обновлением экспозиций. Мимо не проходили новинки литературы. Мы посещали творческие вечера и капустники нынешних и будущих знаменитостей.
Одно тяготило – как в то памятное утро Диана пропала вместе с Любой из нашей квартиры, так за это время не удосужилась переступить её порог. Всё ей некогда, всё ей недосуг. Даже пообщаться толком не удавалось.
Иногда, достигнув чего-то, она выходила на связь и, захлёбываясь воодушевлением, делилась новостями. Это были мгновения нашей радости. Которая тут же уступала место грусти (или огорчению), ибо на вопрос: «Ты прилетишь, Дианочка?» неизменно следовал ответ:
– Ой, сейчас некогда.
И связь завершалась.
На исходе двенадцатого месяца нашего проживания в Москве получили от дочери приглашение на свадьбу. На свадьбу! Наша Дианочка выходит замуж. Порадует внуками.
Мы общались, собираясь.
– Ну, как же при её непоседливом образе жизни с малышом?
– Ребёнка мы непременно заберём к себе. И воспитаем.
Мы
