осторожно коснулся рукой раненого паха Аверьяна. – Вот и рана подживает, хвала Хосподу. Ешо маненько, и как новенький станешь!
– Я ужо спины не чую, – посетовал больной. – Об том токо и мечтаю, штоб хоть маненько на боку полежать.
– А хто тебе не велит на бок перевалиться? – удивился или только сделал вид Ивашка. – Как хошь, так и дрыхни, ежели раны не беспокоют.
– Раны-то не беспокоют, да вот силов нету. Ужо и не ведаю – жив ли ешо я, али нет.
– Не спеши помирать. Мы ешо с тобой…
Сафронов не договорил фразы, видимо, посчитав ее преждевременной. Он встал с табурета, вышел на крыльцо и громко кликнул женщин.
Аверьян оживился, этой минуты он всегда ожидал с нетерпением. Его мечты повернуться на бок сейчас сбудутся! Как только Ивашка с «монашками» вернулись в избу, лоб Калачева покрылся испариной. Сам он вдруг оробел, не решаясь шевельнуть ни рукой, ни ногой.
– Ну-ка, голубок, давай потихоньку, – сказал Сафронов и с помощью «сестер» начал осторожно помогать раненому.
Аверьян, переборов слабость, медленно перевалился на левый бок и даже вымученно улыбнулся.
Ивашка снова уселся на табурет и вздохнул с облегчением:
– Вот и все. Делов-то…
Сафронов еще некоторое время задавал Калачеву самые разнообразные и неожиданные по своей простоте вопросы. Тот отвечал рассеянно и невпопад, наслаждаясь, что наконец-то сменил гнетущую его позу.
– А ты как на обочине дороги оказался? – допытывался «лекарь».
– В обозе госпитальном ехал, – отвечал Аверьян.
– Ты уже был ранен?
– Нет, я служил санитаром при госпитале.
– Так ты красный?
– Нет.
– Белый?
– Я казак! Можа, слыхал о таких? А служил в армии Ляксандра Ильича Дутова!
– Все понятно. Благодари судьбину, казак, што служба для тебя уже закончилася.
Как только Ивашка замолчал и ненадолго задумался, Калачев сам принялся донимать его.
– А хто вы? – спрашивал он.
– Много будешь знать – скоро состаришься, – уклончиво отзывался Сафронов.
– Видать, нездешние? Скоко гощу, а соседи так и не заходят…
– Потому и не заходят, што я не велю.
– Тады сами куды ночами шляетеся?
– И об том обскажу, но тока малеха пожже. Покудова на ноги не встанешь. Вот тады и покалякаем всласть!
Минула неделя.
Как-то около восьми часов вечера Ивашка подошел к кровати Калачева и раздвинул занавески вокруг нее. Аверьян дремал. Сафронов присел у его изголовья и чуток подался вперед, разглядывая раненого.
Видимо, почувствовав рядом с собой присутствие другого человека, Калачев открыл глаза. Удивленным взглядом он медленно обвел избу, словно возвращаясь в нее после долгого отсутствия. Ивашка молчал, давая ему время осмотреться
