цветочных клумбах и рисующий на обоях. Без няни он наверняка будет вести себя невыносимо, потому что, когда она не ходит за ним по пятам, он становится вдвое непослушнее.
Без няни. Вот они – ключевые слова. Сама. Она должна воспитывать их сама.
И все же одна мысль об этом наполняла ее ужасом. Что она будет с ними делать? Куда они поедут? Ее мысли разбегались в разные стороны в поисках решения. Гостиница? Однако в разгар лета гостиницы под завязку забиты туристами и стоят невероятно дорого. Кроме того, Николас в гостинице будет столь же невыносим, как и в Уил-хаусе. Она подумала о том, чтобы взять напрокат домик на колесах или жить на пляже подобно хиппи, мигрирующим на юг каждое лето, жечь костры из плавника и спать, свернувшись клубочком, прямо на холодном песке.
Конечно, был еще Кирктон. Когда-нибудь ей придется вернуться. Однако все ее существо восставало при мысли о возвращении в Шотландию, в усадьбу, где она жила с Энтони, где родились ее дети, в то единственное место, которое они считали своим домом. При воспоминании о Кирктоне она увидела три тени, мелькающие по светлым стенам, холодный северный свет, отражающийся на белых потолках, услышала звуки собственных шагов на отполированных ступенях лестницы, не покрытой ковром. Подумала о прозрачных осенних вечерах, когда в небе пролетали первые стаи диких гусей, о парке перед домом, спускающемся к берегам глубокой стремительной речки…
Нет. Не сейчас. Каре придется подождать. Позднее, возможно, они и вернутся в Кирктон. Не сейчас. За спиной Вирджинии хлопнула дверь, и ее вернуло в реальность появление Тома Лингарда, приехавшего с работы. Она услышала, как он позвал Элис, затем бросил свой портфель на стол в холле и направился к патио в поисках жены.
– Привет, Вирджиния.
Он наклонился и слегка прикоснулся губами к ее макушке.
– Ты одна? Где же Элис?
– В кухне, обсуждает лобстера.
– Письма от детей? Все в порядке? Прекрасно, очень хорошо…
Одной из отличительных черт Тома было то, что он никогда не давал себе труда дождаться ответа хотя бы на один заданный им вопрос. Порой Вирджиния спрашивала себя, не в этом ли таится секрет его выдающихся успехов.
– Что ты делала днем? Лежала на солнышке? Что же, неплохо. Может, пойдем со мной, искупаемся? Раз ты проленилась весь день, тебе полезно будет немного размяться. И Элис позовем тоже.
Он ушел, пружиня шаг и излучая энергию, назад в дом и дальше, в кухню, громко призывая жену. Вирджиния, признательная за то, что кто-то сказал ей, что делать, поднялась, собрала письма и покорно пошла вверх по лестнице в спальню, чтобы переодеться в бикини.
2
Адвокатов звали Смарт, Чигвин и Уильямс. По крайней мере, так было написано на медной табличке на двери – табличку полировали столь часто и усердно, что буквы стерлись и читались с трудом. Ниже висел медный молоток, ручка тоже была медная, такая же гладкая и сверкающая, как табличка, а когда Вирджиния
