беженцев из разгромленного Шамановым села Комсомольское и часовой его беседы за чашкой чая с семью мужчинами из числа потерпевших около четырехсот человек не ушли в банду. И потенциальный командир у них уже был среди этих семерых – вроде бы бывший полковник Советской Армии, который сам чудом уцелел при обстреле села всеми видами имевшихся вооружений, а вся его многочисленная родня погибла.
Уфимцев цокнул языком:
– Сколько бы наших пацанов эти четыреста озлобленных мужиков могли бы положить…
– Вот именно. А у него подобных встреч и бесед за год с небольшим – и не сосчитать. И в Ингушетии, и в Дагестане среди беженцев, и – в основном – в самой Чечне. От Знаменского и Гудермеса на севере до Итум-Кале на юге, от Кенхи Шаройского района на востоке, откуда брат Шамиля Басаева Ширвани входил в Цумадинский район Дагестана, до Ачхой-Мартана на западе.
– Своего сына уберечь не смог, так теперь других таким вот образом спасает… – замедленно молвил прапорщик. – А ведь сам погибнуть может быстрее, чем, как говорится, перекреститься… И даже, скорее всего, знать не будет, от чьей руки. Среди наших бойцов отморозков ведь тоже не так уж мало…
«Меченый» покивал головой:
– Именно так, Слава, именно так. У каждого из нас свой камень, который катим в гору подобно Сизифу. Он себе выбрал вот такой.
Прапорщик помолчал, затем выдал:
– Был бы к нашей Службе хотя бы пристегнут – вообще цены б ему не было…
«Меченый» усмехнулся.
– Пытались уже пристегнуть, и неоднократно. Майора Сапунова помнишь?
– Который в части возле аэропорта обитал и по северу работал? Помню, конечно. Пересекались – правда, не так часто, как хотелось бы. Он ведь тоже ставропольский.
– Так он его зять.
– Кто? Чей?
– Майор Сапунов – зять этому «Седому»…
Уфимцев изумленно присвистнул.
– …и летом прошлого года за рюмашкой-другой у него дома попросил его по-родственному назвать тех чеченцев, с которыми ему приходится работать.
– Кино и немцы, – хмыкнул прапорщик. – И что «Седой»?
– Показал зятю жест «болт на тридцать два». И сказал: «Я своих друзей, Серега, не сдаю. Ищи себе агентуру сам».
Уфимцев покрутил головой, помолчал, затем спросил:
– Поцапались?
– Нет. Поняли друг друга. Насчет Академии долго будешь думать?
– Как получится, – пожал плечами прапорщик и вдруг добавил без излишней резкости задумчиво-серьезно: – Не очень-то мне нравится весь этот гололед, товарищ подполковник. А я в роли пассажира и резина у этой нашей общей машины не шипованная.
– Интересное сравнение, – сказал «Меченый». – И весьма неожиданное. Стихов случайно не пишешь в свободное время?
– Не писал и не пишу. В свободное время, если оно бывает и мне никто не мешает, я, товарищ подполковник, читаю-перечитываю один крутой детектив в четырех частях.
