на улице нередко. И хотя она сама, ясное дело, очень скептически относилась ко всякого рода сплетням и россказням толпы, но и она в прошлом октябре внимательно следила за новостями из Кремля, тайком (от себя!) шепча молитвы за выздоровление государя. Смена императора не сулила ничего хорошего. Перемен и так предостаточно.
А еще она по-женски завидовала императрице, тому, как та бросилась через всю империю спасать мужа. Про это нужно романы писать, каждая страница которых будет пропитана слезами тысяч читательниц. И хотя сестра рассказывала об этой истории довольно скупо, ссылаясь на то, что сама она оставалась с цесаревичем и царевной на острове Христа, было ясно, что большая часть того, о чем судачит высший свет, правда. Это не побасенки Охотного Ряда.
Но как же хочется нормального праздника!
– Надеюсь, что до тезоименитства цесаревича «американка» отступит, и весь этот тоскливый ужас навсегда покинет Первопрестольную.
– Надеюсь, любовь моя. До двенадцатого сентября все-таки еще четыре месяца. Но, напомню, благодаря, так сказать, этому тоскливому ужасу меня пока не посылают в Америку, и мы можем быть вместе. Вот где, кстати, ужас, так это там. Впрочем, в Мексике, как говорят, все еще хуже. Так что давай радоваться тому, что у нас строгий карантин и никаких революций.
Елена Николаевна мило улыбнулась и кивнула в адрес очередной встреченной парочке знакомых. Что поделать, Арбат есть Арбат, шагу не ступить, чтобы не встретить кого-то более-менее знакомого. Тем более если ты выросла на этой улице и на ней стоит твой дом. Приличный дом. В который принято наносить визиты.
Маршин автоматически раскланивался с теми, кому кивала его дорогая Леночка. Знал он далеко не всех, но если супруга кивает, значит, и ему нельзя быть неучтивым. Это старая Москва, город, полный патриархальных традиций и неспешности. Впрочем, эта неспешность была скорее некой демонстрацией принадлежности к определенному кругу, для которого по-прежнему необязательно куда-то спешить, что в нынешней Москве позволить себе мог далеко не каждый. Слишком уж все ускорилось, слишком уж бурно развивалась Первопрестольная и вся Россия, чтобы можно было соблюдать расслабленную степенность не на публику.
Спешили все. Спешили чиновники и военные. Суетились приказчики и торговцы. Убыстряли шаг даже милые барышни, спеша по своим женским делам. Что уж говорить о таких ревнителях старины и степенности, коими испокон веков были московские купцы всяких гильдий! Куда делась эта их показная неспешность? Современный московский купец больше не сидит за самоваром, он одет в деловой костюм, он едет на автомобиле, он…
Словно в доказательство рядом с ними притормозил сверкающий и роскошный лимузин «Руссо-Балт» С-100/120, из него вышел купец первой гильдии господин Филиппов, который, отстранив шофера, собственноручно открыл другую дверцу и подал жене руку. Та, элегантно опершись на ладонь супруга, вышла на свет, благоухая духами, самыми модными в этом сезоне.
Александр
