почти ребенка любым способом, лишь бы держать в повиновении.
Мы шли вперед, ступая по пустоте, имевшей облик тел…
На льду чаще всего собираются не по возрасту, а по мастерству. Так рядом могут оказаться двенадцатилетний ребенок и двадцатилетний мужик. Сейчас перед глазами Домбровской кружила парочка юниоров, двое взрослых девчонок и внезапно ставший эстонцем на третьем десятке коренной москвич, портящий своей расхлябанностью очередную хорошую программу. “Как он вообще умудряется так прилично выступать, когда так лодырничает”,– удивляется Вика своему ученику. И все же не расставалась с этим лоботрясом, потому что свое есть свое. Вот такая у них норма жизни. Это спорт, детка.
Тренер перевела взгляд с недоэстонца московского разлива на складную девчушку за бортиком, ожидающую ее комментариев о прогоне, который завершился не больше минуты назад. Тяжелое дыхание все еще не вернулось к норме, но в остальном ребенок выглядел не слишком уставшим.
– Настя, ну что ты катаешь эту программу с таким выражением лица, словно любимого котенка вчера схорони…
В этот момент под ногами раздается грохот, а в пяти сантиметрах от юниорки Меркуловой, неумеющей улыбаться и кататься одновременно, по словам Домбровской, пролетает лезвие конька Илвиса, того самого неожиданного эстонца.
– Живой? – спрашивает Вика, заглядывая за борт. Яннис тяжело поднимается и, чуть прихрамывая, откатывает немного назад.
– Местами.
– Шел бы ты, Яннис… подальше отсюда, а то мы скоро останемся не только без бортика, но и без половины фигуристов. Ты их с травмами разной степени тяжести уложишь по домам. Я тебе поменяю этот прыжок, чтобы спокойно разговаривать со спортсменами, а не ждать, когда твой организм снова влетит мне под ноги!
Выезд из прыжка и правда был неудобный -слишком близко к борту – и Яннис, и без того славившийся легким отношением ко всему на свете, кроме выходных, то и дело прилетал с тройного акселя именно в него. Но волновало не только это, а то, что этот выезд приходился впритык к их тренерской позиции в “Сапфировом”. Так что время от времени оценить заточку лезвий Илвиса могли все, кто получал от Домбровской указания. Сама же Виктория от регулярного бу-бух о борт под ногами даже вздрагивать перестала. Привыкла.
– Шел бы, шел бы… Вот гоните вы меня, Виктория Робертовна, а я, между прочим, хороший парень…
На плечо Янниса легла ладонь Ландау, и Илья Сергеевич, чуть сжимая пальцы, вкрадчиво произнес:
– Хорошим парнем ты будешь, Илвис, когда перестанешь пугать наших девочек и Викторию Робертовну.
Ланди потянул фигуриста за шею от бортика, а Вика бросила ему вдогонку:
– Илья Сергеевич, придумайте что-то, чтобы мы перестали видеть коньки Янниса регулярно перед нашими носами!
Она перевела взгляд на Настю. Чуть скошенные красивые глазки внимательно следили за тренером, девочка, как губка, впитывала каждое слово. Асенька была технически прекрасна, но, пожалуй,
