Рукопашным боем или дзюдо, точно не знаю, владеет на уровне мастера спорта. И невесты у него, никакой нет.
– Так. Понятно, – констатировал старший офицер. – Товарищ капитан оформить ему призыв с завтрашней группой, – суровый взор обмерил Пашкин рост. – У нас есть места, где воспитывают вот таких горе мужчин. Завтра к восьми ноль ноль быть здесь у подъезда, стриженным. При себе иметь запас продуктов на три дня, предметы личной гигиены и документы. Вам надлежит рассчитаться с работы, и сняться с комсомольского учёта.
Он вдруг сделал паузу в своей скороговорке, подумал пару секунд и сложив оба личных дела призывников, бросил секретарю.
– Призывник Краснов, это так же к вам относится. Его тоже оформляйте.
– Ну, довыпендривался?
Краснов старался не отставать от Торилина, когда они вышли из военкомата.
– Думал, что ты подонок, но не до такой же степени.
– Каков привет, таков ответ, – без ухмылки заметил Константин. – Не захотел хлеб с маслом делить, получи.
– Врезал я бы тебе, если бы военком твою сволочную натуру не просёк! А теперь, сам себе спасибо можешь отслюнявить. Воспитываться будем в какой-нибудь Тьма Таракане рядом, – Павел свернул от остановки, решив больше не испытывать своё терпение. – Что немного успокаивает.
– Даже в аду есть блатные места! И я буду ждать тебя там. Ждать, когда ты появишься у моих сапог, в позе четвероного друга, – выкрикнул с большим убеждением Краснов.
С первой попавшейся будки позвонив матерям, обоим сказал всего два слова. Услышав их одинаковые всхлипы вместо расспросов, вскипел окончательно. Вернулся злой на остановку. Если бы там встретил Костика, наверное, всё кончилось бы очень печально.
Успокоился только в кресле парикмахера, после беготни с расчётом и снятием с учёта. Домой заявился около шести вечера. Там в суете приготовления проводов, заливалась слезами женская половина. Мужская хорохорилась на лестничной площадке в сизом табачном дыму.
Но застолье прошло ровно. Громкие напутствия, пожелания и возливания, чередовались с песнями и рассказами старшего поколения защитников отечества.
Осознание, что впервые покидает семью на длительный срок, пришло рано утром, вместе с синдромом похмелья. Разбудило его тихое поскуливание Маргариты, судорожно сжимавшей руками влажную подушку, уголок которой превратился в лохмотья под её зубами.
– Перестань, – приподнялся на локте, гладя её по волосам. – Всего же два года. Пролетят, и не заметишь.
Она помотала головой. А он вдруг ощутил, как предательский холодок предчувствия, чего-то не хорошего, змейкой обвил позвоночник, позвонил серебряным колокольчиком в мозжечке, соскользнул в грудь, заморозив кровь в сердце.
Этот айсберг растаял только у входа в военкомат, когда из чёрной Волги в сопровождении родителей появился Костик. Разглядев в толпе
