вколотил намертво. В буквальном смысле слова вколотил – скор был на расправу. Чуть что не так – хрясь палкой по хребту. Не захочешь – выучишься.
К вопросу о феноменальности… Слово всплыло в памяти и потянуло за собой новую цепочку мыслей. С точки зрения того же профессора, Долина – нечто совершенно необъяснимое. Взять хотя бы воду. Большая река, если судить по остаткам русла – очень большая, просто огромная – пересохла после Дня Гнева. Остались озера, да горные речки, которых с трудом хватает на то, чтобы питать водой поля и сады. А леса, тем не менее, чувствуют себя замечательно. И в их глубине, это знают все, бьет множество родников. В лесах влажно. В лесах бывают туманы, совсем не такие как дома, в горах, но туман, он и есть туман – водяная взвесь. Она тает под солнцем. Поднимается вверх. И по уму-то должна проливаться дождями.
А дождей нет.
Или, правильнее будет сказать, что дожди идут не там, где должны бы, а там, где нужно людям.
И что непонятно профессору? Полям без воды никак. Садам тоже. Огороды крестьянские, хоть и махонькие, а тоже дождика хотят. Вот и проливаются дожди над полями, садами и огородами. Монахи молятся, а Господь милостиво подправляет небесную механику.
Фортуна говорил о климате. Об отсутствии такового. О том, что в Долине не меняются сезоны, и лето можно отличить от зимы только по календарю. Артур не видел в этом ничего особенного – в местности, накрытой стеклянным колпаком глупо надеяться на перемену погоды. Вот в горах, где он жил, пока не приехал в Долину, все было, как положено: жаркое лето, дождливая осень, снежная зима, а весна, если повезет, то ранняя, солнечная, вся в зелени и грозах. Во время одной из своих лекций в пустоту профессор обмолвился, что в Долине смены времен года не было все время, сколько он здесь живет. Лет уж триста, если верить Альберту.
– И, кстати, когда еще была возможность, я выезжал в горы, посмотреть, что у нас делается по ту сторону, – журчащий голос колдуна просочился в память без приглашения, – то, что я увидел, разумному объяснению не поддается. Местность там, за горами, меняется! Я имею в виду, меняются ландшафты и климатические пояса! Да и время течет вразнобой, как будто разделившись на несколько потоков.
На Альберта это произвело впечатление. Во всяком случае, тогда братишка задумался. Он всегда так: натолкнется на что-нибудь непонятное, и давай думать.
А Артур, сколько себя помнил, знал, что в Большом мире все меняется и течет. Довольно быстро. За те пятнадцать лет, что были прожиты в монастыре, довелось и степи повидать, бесконечные, разноцветные, жаркие; и густые еловые леса на пологих холмах, между которыми хлюпала болотная вода; и такие же горы, как свои собственные, где даже небо было не отличить от родного; и совсем уж странные странности – папоротники до небес, тараканов и стрекоз в два человеческих роста, муравьев, на которых можно ездить верхом…
Напахнуло магией. Дорога впереди
