это, Ройд, – сказал он мне. – Сделай из этого фильм».
Список стал его завещанием, и я должен был исполнить его последнюю волю. Для документального фильма нужны были деньги и команда, фильм надо было снять, смонтировать и выпустить. Этот проект был дорог Майку, и совсем не потому, что он хотел продолжить жить после смерти, не из тщеславия или чтобы встряхнуть меня после его ухода. Нет, идея родилась из всего, что ему пришлось пережить с БМН, из опыта невыразимого ужаса и одиночества. Фильм был задуман как способ привлечь внимание к этому заболеванию, повысить осведомленность о нем и заставить врачей, не замечающих эту беду или относящихся к ней пренебрежительно, осознать, в каком положении ты оказываешься перед лицом самых неутешительных прогнозов. Все это было для того, чтобы найти какой-то способ оказать необходимую помощь и поддержку другим страдальцам и их семьям.
Я сделал бы все что угодно, если об этом попросил Майк. Я знал про список и мог только воображать, какие ужасы там для меня припасены, но был полон решимости как-нибудь все это выполнить. Не мог я его подвести. И кроме всего прочего, я скучал по голосу Майка, а чтение списка было возможностью еще раз его услышать.
Но накануне похорон Майка я думал не об этом.
Увидим ли мы Майка в гробу, зависело от нас, и я обсуждал сам с собой, хочу ли я этого. Возможно ли, что мне это нужно. Ведь я в последний раз видел его лицо, когда пытался закрыть ему глаза после того, как отключил аппарат искусственного дыхания. Если я увижу его почившим в мире, это, может быть, вытеснит образ, который до сих пор стоит у меня перед глазами, даст мне чувство завершенности. Но я решил по-другому. Еще за год до смерти Майк просто не был способен спокойно полеживать где-нибудь, если не считать времени, когда он спал в кровати. Мне казалось неправильным видеть его лежащим в гробу. В этом не было никакого смысла. Это был бы уже не Майк. А может, я и не хотел завершенности. Может, мне была нужна боль.
Так получилось, что у нас было две церемонии похорон Майка. Первая – утром в зале прощания похоронного бюро. Пришла вся семья – мама, папа, Мэнди и ее дети Джейкоб и Меган, Стори, сын Майка Эден и другие члены нашей большой семьи. Когда я увидел гроб Майка, я не мог больше держаться. Я потерял контроль над словами, которые вылетали из моего рта, и почти потерял сознание. И рыдал. Неудержимо. Это случилось. Я не мог ничего с этим поделать, и никто не мог. Я не видел Майка с тех пор, как он умер. Я стоял сзади на ослабших ногах. Чувствовал, что горе каждого из нас по отдельности усиливает горе всех остальных.
Это была прекрасная служба. Стильный и элегантный гроб Майка. Изысканные цветы. Младшие члены семьи смогли излить свое горе и получить поддержку, свободно ходя по залу. Джейкоб и Эден утешали друг друга, пока Меган раздавала белые розы. Стори прочел «Последнюю песню Бильбо». Это было душевное прощание для близких. Но больше всего меня тронули даже не слезы отца – я никогда раньше не видел его плачущим, но теперь это было естественным, – нет, больше всего меня растрогал Крис, муж Мэнди, заливающийся
