потрогать, чем я и занялась, пока Тиррес объяснял:
– Никто не знает. Но люди там пропадают. Мы изучаем эти провалы, погружаемся внутрь, но на определенном уровне под землей там пропадает магия. И исследование становится невозможным.
– Ужасно, – воскликнула я совершенно серьезно, оборачиваясь к Тирресу. – Но надо же что-то делать!
– Мы стараемся, поверь, – ответил он и в один миг оказался рядом со мной. Так быстро, что я и сделать ничего не успела.
Волна подхватила эмира и ударила, заставив инстинктивно обхватить мужчину руками, позволить ему обнять меня и с силой прижать к себе.
Миг – и я вижу перед собой только копну растрепанных развевающихся изумрудных волос да глаза, сверкающие, словно звезды.
– Поцелуй, красавица, – проговорил он, и голос его неожиданно стал тихим и бархатным. Обволакивающим.
Я привыкла отдавать долги, но сейчас сердце зашлось каким-то заполошным, нервным стуком. Мы падали куда-то назад. В лоно громадного цветка.
– Ты обещала, помнишь? – выдохнул он совсем рядом с моими губами. И время начало стремительно замедляться. Мы были будто капли сосновой смолы, блестящие на раскаленном солнце и бесконечно медленно стекающие к сердцевине громадного подводного растения, одновременно переплетающиеся друг с другом, сливающиеся…
Но слово нужно держать. А потому я закрыла глаза и обхватила лицо Тирреса ладонями.
Оно было теплое. Гладкая жемчужная кожа ударила в подушечки мельчайшими иголочками тока.
Я резко выдохнула, но привычного воздуха не вырвалось из легких, а вот вода защекотала шею… над самыми ключицами.
Я сильнее зажмурилась, пытаясь не обращать внимания. Не зацикливаться. И притянула к себе эмира, впившись в него губами так, словно мечтала лишь об этом последние несколько часов.
Лишь бы не думать о том, что у меня теперь жабры.
– Да, ягодка моя, – прошептал Тиррес, на миг отстранившись и явно принимая мои эмоции на собственный счет.
Стал сжимать меня крепче, поглаживая спину, впиваясь пальцами в затекшие и, оказывается, ужасно уставшие от постоянного плавания мышцы.
А затем его язык проник в мой рот глубоко и сильно, удушающе сладко.
Эмир умел целоваться.
Голова закружилась. Что-то темное и горячее ударило в сердце и зашевелилось под ребрами, растекаясь в кровь, пьяня и туманя сознание.
Стало тяжело дышать. Я невольно распахнула глаза и поняла, что громадный алый цветок закрыл вокруг нас свои лепестки, и теперь мы оказались будто в большом коконе. Со всех сторон от нас колыхались в воде какие-то золотистые искорки, танцевали непонятный, но очень красивый танец.
Свет заплетался в изумрудных волосах эмира, бросал янтарные блики на его лицо. Лицо, которое теперь улыбалось.
– Тирр? – выдохнула я, не вполне понимая, какого лешего происходит.
Щеки покраснели. Мне было
