попятился, примирительно вскинул руки:
– Нинада бить, брат! Я не хотэл, Шайтан хотэл!
– Не брат ты мне. – Я сплюнул на диван тухлое слово, а тот, кого назвали Шайтаном, запротестовал:
– Э-э-э! Сиколько раз тибе говорил: мыня завут Айтан! А ты сам есть шайтан!
– Тибэ гавариль: шылюх купи! А ты: дорого, дэнэг жалка! А тыпэр мынтам плати! Кто ти значит? Шайтан!
Они начали пререкаться, а тем временем строитель слева заозирался, подошел к своим. «Правый», самый здоровый, рыпнулся было ко мне, но отскочил, когда я попытался достать его зонтом, примкнул к остальным, и только пострадавший выл, скорчившись у моих ног.
Теперь диван отделял меня от стаи гастарбайтеров, один вооружился ножом, второй взял недопитую бутылку, третий зачем-то стряхнул колбасу с разделочной доски и выставил ее перед собой. Как бы ни хотелось их отмудохать, правильнее было не рисковать.
Одной рукой держа зонт, я достал смартфон и задал голосовую команду:
– Алиса, вызови полицию.
Корчащийся строитель попытался встать, но я пнул его в живот, и он опять сложился. Стая переглянулась, и здоровый пробубнил:
– Скажи Алис, нинада полисия! Дэнги есть.
– Брат, нэт полисия!
Громила принялся выворачивать карманы, поглядывая на меня.
– Старший сержант Наталья Малышева, слушаю вас, – донеслось из телефона.
Не сводя глаз с несостоявшихся насильников, я представился, назвал адрес и завершил:
– Попытка изнасилования несовершеннолетней группой лиц… – В этот момент лицо здоровяка изменилось, на нем появилось облегчение, я обернулся, но поздно – подкравшийся со спины подельник строителей в звездно-полосатой бейсболке, один из тех, что перебегали дорогу и направлялись в магазин с паленым пойлом, вогнал мне нож под ребра. Боли я не почувствовал. Услышал лишь скрежет стали о кость.
Главное, не дать вытащить нож, чтобы не хлынула кровь… Но поздно. Последовал удар и еще удар. Телефон выпал из моих рук, там тикал таймер, горел вызов 102.
– Александр? – заволновалась дежурная. – С вами все в порядке?
– И убийство, – хрипнул я, прежде чем увидел, как меркнущий, расплывающийся ботинок моего убийцы обрушивается на телефон.
А потом наступила темнота, ощущения отключились, но остались мысли – четкие, почти осязаемые: «И это все? В чем же смысл?» Промелькнуло стихотворение Летова:
«Жизнь прошла, как очередь
За табаком
У некурящего».
Досада отступила. Я не чувствовал тела, не понимал, где нахожусь и что происходит, остались только звенящая тишина и полное ощущение умиротворения. Словно что-то говорило мне: «Все, Саня, конец. Можешь расслабиться».
– Да, Саша, ты умер. Так же, как твоя жена Алена и неродившийся сын. Но если их земная жизнь закончена
