направление. Памяти А. С. Рудя
1. Тропой сходной судьбы и социализации
Мой друг и сокурсник, коллега и современник Александр Степанович Рудь, блестящий знаток отечественной истории, особенно на ее революционных перекрестках и социополитических зигзагах, жил и работал, творил и создавал образ России во имя познания ее судеб и героев, событий и движений. Он не написал специальной монографии об идентичности России и идентичности ее героев. Не успел. Хотя и раскрыл в своих трудах внутренние пружины исторического процесса и мотивы мобилизационной деятельности многих сынов Отечества, когда, например, писал или выносил исторический вердикт деятельности таких колоритных личностей, как Н. Э. Бауман, П. А. Заломов, А. Н. Матюшенко, Я. М. Свердлов, П. П. Шмидт и др. [Рудь 1984].
На протяжении последних десятилетий накануне заката Советского Союза и на заре нового тысячелетия он активно интересовался проблемами историографии и интериоризации истории своей страны как одной из социокультурных основ социализации поколений, вступающих в осмысленную жизнь. Еще со студенческой поры, опережая многих своих ровесников в деле форсированного социального созревания, он занимал продвинутые позиции в общественной жизни Московского государственного университета. Он хорошо знал, зачем он пришел в эту жизнь. Он постигал «Грамматику жизни» и социокультурные приоритеты и ценности жизни не только сам, но и учил успешной социализации своих сокурсников, коллег и друзей. Обладая блестящей эрудицией, богатым жизненным опытом, художественной одаренностью, он помогал осваивать социальные роли, усваивать ценности культурного наследия императорской России и Советского Союза. Мне, как однокурснику, это все хорошо известно по совместной учебе на историческом факультете МГУ, по комсомольской работе в Комитете комсомола МГУ, по событиям, фактам повседневной жизни, счастливую часть которой мне выпало на долю провести рядом с большим человеком, сохранившим молодость души и преданность комсомольской юности до конца жизни.
Как непостижимо и странно устроен мир, когда мы осознаем истинную масштабность личности, когда человек уходит от нас. Вместе с тем, светлая память о друге, Саше Руде, не смягчая боль и грусть, наделяет верой в то, что пока мы, его друзья, живы, жив и он. Саше, как и многим его ровесникам, повезло со Временем. Он один из ярких представителей молодого поколения того периода советского общества, когда оно (общество) было едва ли не самым ОТКРЫТЫМ обществом в мире. В годы хрущевской оттепели и в первые годы брежневского застоя не деньги, как теперь, не родственник на вершине социальной или политической пирамиды, а только талант и рациональные мотивы приводили амбициозных юношей и девушек из дальних деревень и провинциальных окрестностей России в аудитории Московского государственного университета, одного из лучших в мире. Именно этому поколению, «неоразночинцам» второй половины XX века, детям Открытого общества, занявшим университетские и институтские аудитории на рубеже 1950–1960-х годов, суждено было в лихие 1990-е годы не позволить втянуть страну в окончательный хаос и огульное оплевывание истории и культуры императорской России и Советского Союза. Из более чем полутора сотен студентов
