с легкостью осуществил бы эти процедуры при помощи своих силовых полей. Но техника безопасности оставалась непреклонной. Дублировались все узлы и все системы. Все способы доставки также было решено продублировать.
Я постарался расслабиться в собственном кресле. Ощущалась легкая перегрузка. Нас уже захватили лучом и вели к точке ввода в атмосферу. Скорость на таком расстоянии от поверхности Земли не ощущалась, хотя и была запредельной. Если бы не силовые поля, мы бы уже испарились. Луч должен был плавно ввести нас в плотные слои атмосферы, а затем, удлиняясь, произвести торможение, спуск и, наконец, посадку. Затем «Магеллан» скроется за кривизной планеты, а мы останемся предоставленными сами себе. Краем глаза я увидел в иллюминатор отблеск солнца, прячущегося за планетой. Нас десантировали под покровом ночи. Аборигенам мы представимся как три небольших метеора. Никто не придаст значения, даже если и увидит. Затем иллюминаторы потемнели, мы начали ощущать легкую вибрацию. Вероятно, входили в плотные слои атмосферы, но сквозь мощные силовые поля самим шаттлам колоссальные перегрузки почти не передавались. Я закрыл глаза и вообразил, как неистово терзает трение нашу силовую оболочку, как бушует за бортом в каком-то метре от наших тел раскаленная стихия. Все-таки мы гении, подумал я. Как бы нас ни старалась сжечь наша родная планета, ей это вряд ли удастся. Силовые поля могли выдерживать температуры для работы на поверхности звезд, а о смешных двух-трех тысячах градусов, вызванных трением об атмосферу, и говорить не приходилось. Страшно было подумать, что раньше спускаемые аппараты просто падали и горели. Просто горели в атмосфере, пытаясь уберечь своими тонкими фюзеляжами хрупкие человеческие жизни. Эти смельчаки все-таки были героями, подумал я. Или психами, тут смотря с какой стороны взглянуть. Но пионеры космонавтики точно не были людьми обычными. У обычных слишком силен инстинкт самосохранения, но, с другой стороны, обычные люди и не способны на поступок. Не открывают новые земли и планеты, не изобретают, не создают, не творят – на то они и обычные. И добровольно обычные люди ни на какие риски не идут.
Тряска усилилась, и мне пришлось открыть глаза. Члены экипажа удивленно переглядывались – на тренировках все проходило мягче. Я сам не заметил, как вцепился в свой ложемент, ведомый то ли инстинктом, то ли накатывающим страхом. Перегрузка росла. Меня стало вдавливать в кресло, и вскоре я уже не мог оторвать рук.
– Это нормально? – крикнул кто-то сзади, но ответа не последовало. По всему шаттлу разнесся визг системы пожаротушения. Запахло гарью. И в этот самый момент меня тряхнуло с такой силой, что, не будь я притянут к креслу полями, впечатался бы в потолок. Хотя потолком он сейчас был лишь номинально. Шаттл начало крутить. Определить, где низ, а где верх уже не представлялось возможным. Вибрация усиливалась, от пилотов не было никаких вестей – наши отсеки были разделены герметичной переборкой. Должно быть, в кабине сейчас несладко, пилотам не позавидуешь,
