бешенной гонки, Ковальчук почувствовал, что неожиданно легко приземлился на что-то мягкое.
«Наверное, так после смерти чувствуют себя люди, упавшие на асфальт с большой высоты», – с облегчением подумал Саша и открыл глаза. На него смотрело небо. Грустно и участливо. Когда Саша взглянул на него, то заметил, что оно залилось краской. То ли от смущения, то ли от того, что близился закат. Поднявшись, Ковальчук обнаружил себя на стоге сена, одиноко стоявшего посреди бескрайнего поля. Вокруг, насколько мог охватить глаз, колосилось разнотравье, по бескрайним просторам разгуливал ветер. Звенели цикады, пели кузнечики, пахло сеном и свежей травой. Саша спрыгнул со стога и, отряхнувшись, огляделся. Никого. Но голос внутри говорил обратное. Ковальчук чувствовал присутствие того, кого пока еще не видел. Может, это небо, смотревшее теперь на него тусклыми зрачками прибивающихся сквозь пелену вечерних сумерек звезд? Может в траве кто-то прячется? Или в стоге? Кто собрал его здесь, кто придет за этим сеном?
Вдруг Саша вздрогнул. В шагах сорока от него он заметил нечто, чего раньше не увидел. Подойдя ближе, Ковальчук разглядел каменную бабу с огромным овальным лицом с выпученными круглыми глазами, руки у бабы были молитвенно сложены на пышной груди.
В нескольких шагах от этой бабы Саша заметил еще одну, но подходить не стал. Эти каменные изваяния одиноко стоящие среди поля вселяли в него какой-то мистический ужас. Ковальчук поспешил отойти от идолов и увидел возле стога человека, пристально на него смотрящего. У Саши сердце ушло в пятки от неожиданности, он действительно очень испугался, но все-таки решил подойти ближе и разглядеть незнакомца. Тот был одет в разорванную и окровавленную на груди кольчугу, шлем с острым наконечником лежал рядом с разбитым надвое щитом. Воин держал в руке обломок меча.
– Пи-и-ить, – протяжно стонал он и умоляюще глядел на Сашу.
Растерявшись, Ковальчук стал искать вокруг воду. Через минуту поисков на глаза ему попалась кожаная фляга, валявшаяся в метрах семи от воина. С трудом вытащив пробку из горлышка, Саша поднес флягу к потрескавшимся пересохшим губам воина. Тот сделал несколько больших глотков и закашлялся. Ковальчук увидел, как по подбородку скользнула тоненькая алая струйка. Стало ясно, что человек умирает, а он, Саша, ничем не может ему помочь. Спохватившись, Ковальчук стал шарить по карманам, вытащил мобильный телефон, трясущимися пальцами набрал экстренный номер, однако ответом ему были только короткие гудки.
– Черт, сети нет, – выругался Ковальчук и обреченно посмотрел на умирающего.
– Зачем тебе сеть, отрок? – услышал он сочный бас. Саше понадобилось больше минуты, чтобы сообразить, что его спрашивает раненный воин, – здесь нет пруда на многие и многие версты. Так что про рыбу можешь забыть.
– Да, я про рыбу-то и не думал, – смешался Саша, – а кто вы?
– Я один отрок, один, – ответил воин, – а один раненный в поле уже не воин, – умирающий грустно
