он тебе не сделает, если ты не хочешь.
– Кто знает, какие гадости этот тип заготовил против меня? У него есть мои письма.
– Он так сказал?
– Намекнул.
– Кому интересны твои письма?
– Он вполне может их использовать как козырь перед Моррисом. Мало ли что напишешь в письме, когда тебя предали.
Оба надолго замолчали.
«Ну вот, уже начались сложности», – сказал себе Минскер. Жизненные сложности пугали его, но вместе с тем доставляли какое-то порочное удовольствие. Минскер постоянно сражался с шайкой домовых, демонов и бесов. И часто воображал, будто играет с ними в шахматы. Он делает ход, и они в ответ тоже. Все время стараются загнать его в угол и поставить мат.
Фактически приезд Крымского в Америку не создавал Минскеру никаких особых проблем. Но он знал, что сложностей еще прибавится. Хотя Минна при всяком удобном случае клялась ему в вечной любви, он не доверял этой женщине с ее скверными стихами и не в меру бойким языком. Она и привлекала его, и одновременно отталкивала.
Минскер чувствовал, что Минна – классический образец представительниц женского пола, описанных в книге Отто Вейнингера «Пол и характер». Если она говорила правду, это была ложь. Сейчас она обманывала мужа. Но с легкостью обманет и Минскера. Способна даже возобновить отношения с Крымским, которого так яростно ненавидела.
«Н-да, самое время выбираться из этой мерзости», – подумал Минскер.
А вслух сказал:
– Что он выиграет, разрушив твою жизнь?
– Спроси у подонка о причинах его поступков.
– Ничего он не сделает.
– Сделает, не сделает. Как бы то ни было, у меня душа не на месте. Сказать по правде, с Моррисом тоже не жизнь. Она не трудная, нет, но пресная, унылая. Мне хотелось бы знать только одно – если я его оставлю, можно мне прийти к тебе? Если да, то на все остальное мне плевать.
– Броня пока что со мной.
– И долго ты намерен ее терпеть? Прости, что я так говорю, но она твердит, что хочет вернуться в Польшу, так почему бы не отпустить ее? В конце концов, место матери – подле детей.
– Не нам судить.
– Но люди-то судят. Почему она все взваливает на тебя? Вы странная пара.
3
Моррис Калишер весь день занимался делами. Дома его ждали к ужину, но он позвонил Минне и сказал, что поужинает в ресторане на Деланси-стрит. Если хочет, Минна может присоединиться к нему. Минна ответила, что идет на банкет в честь семидесятилетия какого-то еврейского писателя. Моррис Калишер вспомнил, что об этом что-то писали в газете.
При всем восхищении Минной и ее поэтическими талантами Моррис Калишер на поэтов вообще смотрел свысока. Считал поэзию занятием для женщин и неумех, но не для мужчин, особенно таких, кому за семьдесят. «В семьдесят надо готовиться к примирению с Господом, а не писать вирши, – думал Морис. –
