В таких обстоятельствах я не могу сидеть и слушать жалобы скучающей американской кумушки, которая в свои семьдесят сокрушается, что сорок лет назад не обманула мужа! Прошу тебя, не зови меня психоаналитиком. Для меня это величайшее оскорбление. Словно нож в сердце.
– Боже сохрани, я вовсе не хочу тебя огорчать. Ты же знаешь, как я тебя люблю. Мне просто жаль твою жену. Каково ей так жить. Ведь, что ни говори, она привыкла к роскоши.
– Я ее не неволил. Она заранее знала, на что идет.
– Все-таки мужчины породой покрепче. Мы честолюбивы, у нас есть свои фантазии, свои… ну, скажем, глупости. Женщины больше зависят от мелочей. Вот окна у вас выходят на стену. И я тысячу раз предлагал тебе взять квартиру в моем доме. А теперь все уже сдано.
– Не хочу я, не хочу. И она тоже не хочет. Ты помог нам приехать сюда, и этого достаточно. Не хочу быть вымогателем. Кстати, сегодня она вышла на работу.
– О! Куда же?
– На фабрику.
– Дрянь дело. Это не для нее.
– Я ее не заставлял. Она сама так решила. Я ее обо всем заранее предупредил. А что еще можно сделать, кроме как предупредить? Ведь и сам ничего толком не знаешь. Вчера мне приснилось, что случился жуткий взрыв и все небоскребы рухнули. Все было настолько реально, будто произошло наяву. Эмпайр-стейт-билдинг раскачивался, словно дерево в бурю. Всего лишь сон, но он покоя мне не дает.
– Нью-Йорк им не разрушить.
– Почему? Иерусалим тоже был красивым городом. На все воля Божия. Обычно наверху решают в пользу варваров. Почему на сей раз должно быть иначе? Может, в самом деле настал конец света.
– Но покуда жизнь должна продолжаться. Я закажу тебе стакан кофе с пирогом.
2
Герц Минскер был высокого роста, стройный, бледный, на год-другой моложе Морриса Калишера. Длинные каштановые волосы вокруг плешивой макушки. Все в нем какое-то узкое: череп, нос, подбородок, шея. Лоб высокий, раввинский. Серые глаза за стеклами роговых очков смотрели полувстревоженно-полуудивленно и как бы не вполне сознавая, где он или с кем говорит. Годами он кочевал из одного большого города в другой: Варшава, Берлин, Париж, Лондон – и, где бы ни был, совершенно не умел ориентироваться. Никогда не знал, как пройти к гостинице, где остановился, или к трамваю, который довезет его до дома. И ни на одном языке, кроме идиша и крох древнееврейского, говорить толком не научился, хотя писал книги на немецком, французском и русском и учился в нескольких университетах, не получив степени.
Моррис Калишер прозвал Минскера вечным школяром. Минскер всегда ходил с портфелем, набитым книгами и рукописями. Без конца делал записи в блокноте. Словно бы годами работал над каким-то шедевром, который поразит мир, однако пока что ни к чему не пришел.
Кочуя из города в город и копаясь во всевозможных библиотеках и архивах, Герц Минскер умудрился четыре раза жениться, а заодно затевал неведомо сколько любовных шашней.
Моррис Калишер познакомился с Герцем Минскером,
