было ни образование, ни ум, ни внешность…
Он злился. Она молчала. Он негодовал. Она плакала. Он кричал. Она кричала тоже. Столько раз они ругались с ним зверски, сами не понимая почему. А потом обнимались так, будто рисковали потерять смысл жизни навеки. Сергей вспоминал, как усугублялись донимавшие его всю жизнь маниакальные синдромы и депрессии. Но она готова была его терпеть таким, со всеми его проблемами и с каждой болью сумбурного по-прежнему разума. А он чувствовал, что после испитой вместе совершенной радости, он переживет все что угодно, если она будет рядом с ним. И никакие проблемы не изменят укоренившегося в его сердце счастья не в безоблачности, но в осознанной любви.
И из-за чего все дрязги?.. Из-за усталости и безотчетной злобы, которая почему-то нападала всегда внезапно?.. Маленький эльфийский мотылек с прозрачными крылышками… Сергей помнил, как трепетали эти крылышки и слезы лились из глаз, когда опять какая-нибудь неземная по красоте женщина грозила сломать ее жизнь. И как он был готов переломать что-нибудь в доме за эту отчаявшуюся в бессилии ревность. Сколько их было, этих красоток?.. Он не хотел считать. Ни одна из них не смогла затушить те метания, что жили у него внутри. А Виолетта вдохнула в него новую жизнь.
Глядя на себя и на нее, он задавался вопросом: а может ли быть так хорошо и спокойно в этой жизни?.. И когда все доставало, мог ли он, уронив на пол книгу, просто улыбнуться и от души рассмеяться, потому что был блажен тем, что у него было?.. Как будто кто-то за него полюбил ее давным-давно и передал сейчас, как бесценный подарок.
Страх исчез из его жизни. Когда ты спокоен и уже сделал что-то важное, не страшно ведь и уйти потом с улыбкой на губах. Но не тогда было ему об уходе думать, когда он уже не нервничал, не бегал по кабакам, не напивался до поросячьего визга. Однако жизнь посчитала по-другому. Приступ случился в самый неподходящий момент. Сергей долго не мог забыть обезумевшие от страха глаза тогда еще не жены, вскочившей из постели и голой бежавшей вызывать врачей, ее панику… И долгие рыдания потом, в которых она не могла простить того, что он не рассказал ей обо всем сразу.
Сергей видел в ее взгляде страх. Вечный, живущий в ней страх его потерять, когда, прижимаясь к нему по ночам, она просила только об одном. О нем самом. Она боялась лишиться его. А он гладил ее и говорил: все будет хорошо…
– Вика, а замерзли ведь розочки, да?.. – негромкий голос коснулся ее слуха.
Брошенный на стол букет из трех цветков лежал забытый и привядший от уличного холода и недостатка воды, не нужный теперь никому. Он увидел, как на ее щеках выступила влага.
Он так торопился к ней, бежал, не хотел ждать… Но куда же он спешил, если она ждала его всегда?..
«Это неизлечимо», – признался он в тот день. Остекленела вода в глазах, что хотели быть мужественными для него. Она не была создана для стойкости. Но она сказала, что не оставит его никогда.
Сережа, будь со мной всегда…
Она так мечтала о его ребенке,
