это место. Пора и честь знать. Наине самой-то немногим больше было, когда царь Игнат помер. Ничего, три года страну держала – да одна, без всякого мужа.
– А присягу воинскую мы Наине Гавриловне давали, – задумчиво произнес Михайла. – Не наше это вообще-то дело – решать, кто на троне сидеть должен.
– Вообще-то в присяге было сказано еще “во благо Тридевятого царства и во соблюдение законов его…” – негромко возразил Анжей. – А закон-то, похоже, на Алевтининой стороне. А еще я слыхал, будто и впрямь Наиной-то не все довольны. Налоги в последнее время вдруг поднялись…
– Ты что думаешь? И ты? – Михайла посмотрел прямо Олешека, а затем на Светика, и оба разом опустили глаза.
– Она красивая, – невпопад ляпнул юный Святослав и тут же засмущался. – То есть, я хотел сказать, хорошая же царица будет! Настоящая. И впрямь ведь дочка-то родная единственная, и по праву… – ученик запнулся, стушевался окончательно и замолк.
Олешек вздохнул.
– В наших краях, – тяжко, с расстановкой, начал он, – правителя иначе выбирают. Кто из сыновей докажет, что сильнее, что сможет всех в кулаке держать – тот и будет наследником…
На мгновение все разом представили битву на кулачках между правительницей Наиной и царевной Алевтиной. Михайла даже головой потряс, чтобы избавиться от этого видения, а Светик вдруг мечтательно разулыбался.
– Ну а ты что скажешь? – Михайла обернулся к своему заместителю. Тот помолчал несколько мгновений и тоже вздохнул.
– Скажу, пожалуй, что не дело все же наша царевна затеяла, – негромко заговорил наконец Савелий. – Не знаю уж, как по закону там, неученый я. И кому править – не ведаю, не моего ума дело. А только как бы ни было, все ж одна семья они, в ссоре ли, нет ли. Не чужие люди. Не на месте сейчас сердце Наинино, коли не вовсе каменное оно. Злиться-то наверняка злится, а все душа болит. Пропала девица в глухом лесу – одна, безоружная, мира не знающая, куда идти не ведающая, то ли медведь задрал, то ли люд лихой обидел. Что там Наина сейчас думает, чем казнится? Нельзя так оставлять, грех на душу брать. Сказать ей надо – что жива, здорова, цела, не обижена. Неважно, кто там царица, кто царевна, кто правительница, кто наследница, что делили, да не поделили. А вот просто – по-людски.
Все пристыженно примолкли: о чувствах всесильной правительницы Наины никто из богатырей как-то не задумывался. Только Михайла кивнул одобрительно.
– Сообщим. А дальше?
– А дальше она велит вернуть царевну в столицу или доставить в академию, – вмешался Анжей. – И царевна снова сбежит.
– Ну, от нас-то, может, и не сбежит, – скромно возразил Олешек.
– Что, в кустики ты за ней присматривать пойдешь, как нужда припрет? – усмехнулся Анжей, и Олешек стушевался. – С ней целый отряд шел – и не уследили. Мы, может, и пристальнее следить будем, а все веревкой не привяжем. Не арестантка все ж – особа царская. Все одно захочет – так сбежит. Да она целую ночь по лесной
