исковерканная эмиграцией русская фамилия, и вообще я однофамилица знаменитой Наташи Романоф, той самой Черной Вдовы из голливудских «Мстителей». В глазах медсестры промелькнуло что-то непонятное, и тогда я догадалась, что это была проверка.
И предыдущим вопросом, о родных, они тоже меня проверяли.
Следующему вопросу я уже не удивлялась. Помню ли я о том, что случилось со мной? Черт меня возьми, нет. Все, что осталось в памяти – я с учебниками в сумке спешила на занятия в университет. Как обычно, открыла дверь и стала подниматься по ступеням вместе с потоком других студентов.
На этом, собственно, воспоминания заканчивались.
Так как глаза мои к тому моменту уже нормально воспринимали яркий свет, я попросила медсестру раздвинуть жалюзи. Она охотно выполнила просьбу, впуская в палату теплый, радостный солнечный свет, и даже приоткрыла створку для проветривания. В помещение ворвался торжествующий птичий гомон. Шли последние деньки сентября, но день выдался непривычно жарким, видимо, лето не желало уступать свои права осени. Я прикинула, успею ли встать с койки до того, как хорошая погода сменится дождями, но медсестра меня успокоила.
Все лето еще впереди.
Сейчас – май.
Да, вот так я и обнаружила гигантскую дыру, которую кто-то выгрыз в моем прошлом. Я, беззаботная двадцатилетняя студентка, шла на занятия с кипой учебников в сентябре две тысячи тринадцатого года, и я, двадцатичетырехлетняя, лежала в больнице с закрытой черепно-мозговой травмой в мае две тысячи семнадцатого. В своих воспоминаниях я поднималась по ступеням университета – медсестра с сочувствием поведала, что меня вырезали автогеном из покореженного автомобиля на трассе из Карлстауна после жесточайшей аварии. Все бы ничего, если бы не эти четыре года. Четыре года между звонком на урок и выбросом подушки безопасности, спасшей мне жизнь. Господи, и откуда у меня автомобиль-то?! Я, двадцатилетняя, продала свою старушку на металлолом и откладывала потихоньку на новую. Все-таки накопила?! Пожалуй, за четыре года-то.
Вот теперь, похоже, наступила пора позвонить родителям, но в это время пришел доктор. Он утешил меня, сообщив, что анализы и обследования показали довольно оптимистичные прогнозы и в скором времени я отправлюсь домой. Ушиб головного мозга при правильном его лечении не оставит ощутимых последствий для моего здоровья. А потеря памяти… доктор развел руками. При подобных травмах, сказал он, легкая амнезия допустима, но обычно она охватывает последние несколько часов, сам момент катастрофы и все, что случилось после. Почему я не помню, как купила машину (или угнала, а что, тоже вариант), как села за руль, зачем выехала на трассу и каким образом впечаталась в вековое дерево – доктор не знал, но догадывался.
В вашей жизни было травмирующее событие, предположил он. Было что-то, что ваша психика не желает помнить. Возможно, это как-то связано с аварией, но так или иначе ваш организм защищает сам себя от морального
