прокашлялся и сообщил:
– Да, сир, собирался.
– Ага! Собирался, но не приглядел, так?
Как ни странно, Клеон ощутил некоторое злорадное удовлетворение. Демерзель был единственным из его министров, которому всегда все удавалось. Остальные, правда, никогда не признавались в неудачах, но оттого, что неудачи сыпались, как горох, исправлять их последствия становилось все труднее. Видимо, Демерзель слишком редко ошибался и потому мог позволить себе быть честным. «Если бы не Демерзель, – подумал Клеон, – я бы и знать не знал, что такое честность».
А еще он подумал: «Наверное, все Императоры прожили жизнь, потонув в море вранья, и именно поэтому Империя…»
Демерзель молчал, и Клеон, прогнав набежавшие мысли, поторопил его с ответом:
– Ну что, ты потерпел фиаско? Говори!
– Да, сир, в некотором роде, – нисколько не смутившись, отвечал Демерзель. – Мне показалось, что оставлять его на Тренторе, где обстановка и так… словом, мне показалось, что он может доставить нам кое-какие проблемы. Можно было бы махнуть на него рукой – ведь он собирался на следующий же день вернуться домой, но мало ли что… вдруг бы он передумал и остался на Тренторе… Словом, я все устроил так, что двое бродяг должны были впихнуть его в звездолет в этот же день.
– Ты что, якшаешься с бродягами, Демерзель? – удивился Клеон.
– Видите ли, сир, приходится. Дела бывают разные, и люди нужны тоже разные, не только бродяги. Но, увы, им не удалось выполнить мое поручение.
– Это почему же?
– Вы не поверите, сир. Селдон побил их обоих.
– Как? Математики умеют драться?
– По всей видимости, математика и драка – не взаимоисключающие понятия. Вскоре я выяснил, что у себя на родине Селдон в этой области знаменит. То, что я не узнал об этом заранее, сир, и есть моя большая ошибка, и я умоляю вас простить меня за это.
– Полагаю, что математик отправился домой не в этот день, а на следующий, как и собирался?
– К несчастью, этого не произошло. После драки он почему-то решил не возвращаться на Геликон. То ли какой-то прохожий, бывший свидетелем потасовки, дал ему такой совет, то ли… словом, он остался на Тренторе. Таково еще одно осложнение.
Император нахмурился:
– Стало быть, наш математик… как же его зовут-то?
– Селдон. Гэри Селдон.
– Стало быть, этот Селдон теперь недосягаем?
– В каком-то роде, сир, в каком-то роде… Мы за ним проследили. В данное время он находится в Стрилингском Университете. Там он в неприкосновенности.
Император фыркнул, лицо его покраснело.
– До чего же я терпеть не могу это слово – «неприкосновенность»! Не должно в Империи быть таких уголков, куда бы не дотянулись наши руки! А ты мне заявляешь, что прямо здесь, на Тренторе, кто-то пребывает в неприкосновенности! Возмутительно!
