нельзя коснуться. Та, кому неведомы чувства.
Дамы остановились, чтобы обменяться приветствиями с Джоан, но не пригласили ее прогуляться вместе. Джоан ничего другого не ждала и не почувствовала разочарования. Она давно усвоила урок: если многого не ждать от людей, то их невнимание и черствость не ранят. Впервые она убедилась в этом на примере отца, а затем не раз находила подтверждение в своих наблюдениях.
Джоан вдруг спохватилась, что уже поздно – кузина вот-вот начнет ее искать, попросит помочь ей выбрать наряд для ужина (занятие это, похоже, отнимало у нее большую часть предвечернего времени). Она торопливо миновала мост, перекинутый через ров, вошла в ворота с поднятой решеткой и оказалась во внутреннем дворе.
Будучи хранителем королевского замка, де Бомонт занимал самые большие покои верхнего этажа новой двухъярусной башни, которую окончательно достроили лишь несколько лет назад. Джоан как бедной родственнице кузины Элис выделили тесную клетушку, примыкавшую к «господским покоям». Места там было немного, но из окна открывался вид на земли за восточной стеной замка, а главное… закуток принадлежал ей одной. К сожалению, кузина задержала ее надолго, прошло несколько часов, прежде чем Джоан смогла уединиться в своей каморке.
Вначале она не заметила в комнате ничего необычного. Джоан сдернула плед, которым укутывала плечи, бросила его на кровать, скинула туфли, вынула из волос шпильки и небрежно уронила их на крошечный туалетный столик, затем подошла к окну.
И на мгновение оцепенела. Короткую шелковую нитку, которую она привязала к засову на ставнях, кто-то оборвал.
Джоан охватило радостное волнение. Наконец-то! Он здесь. Это была их любимая игра. Лахлан издавна славился своим умением незаметно появляться где угодно и исчезать, оставаясь невидимкой, а Джоан все эти годы пыталась его поймать.
Пыталась. Но безуспешно. Во всяком случае, до сих пор. Улыбка тронула ее губы, что случалось нечасто. Ее переполняло чувство столь давно забытое, что она насилу его узнала. Счастье.
Быстро подскочив к шкафу, она распахнула дверцу.
– Здравствуйте, отец.
Привычка называть Лахлана отцом возникла как знак признания его старшинства (ему миновало сорок, а ей едва исполнилось двадцать). Но Джоан знала: теперь это не только жест почтения. Человек, которого Джон Комин называл негодяем, разбойником и пиратом, был ей куда лучшим родителем, чем родной отец.
Впрочем, выбираясь из-за ее платьев, рослый плотный воин бранился отнюдь не по-отцовски. Он свирепо хмурился, однако у человека, получившего боевое прозвище Змей, подобное выражение лица означало лишь легкую досаду.
– Как ты догадалась?
Джоан скрестила руки на груди и насмешливо выгнула бровь, подражая самому Лахлану.
– Вы ведь не ждете, что я расскажу вам все мои секреты?
Многие из тех, кто знал Макруайри, удивились
