style="font-size:15px;"> Раахош садится у костра, не обращая внимания на оскорбления. Берет костяной нож и шевелит угли его острием, пока языки пламени не оживают. Затем идет в дальнюю часть пещеры и берет несколько брусков того, что, надеюсь, является торфом, а не пометом. Подкидывает их в огонь и снова помешивает. Все это время я наблюдаю за ним. Я стараюсь не обращать внимания на то, что его движения очень грациозны, почти как у танцора. Или на то, что его штаны и набедренная повязка из странной кожи сшиты таким образом, что подчеркивают впечатляющее хозяйство, которое я могла вчера рассмотреть совсем близко. Мышцы ног красиво играют, когда он садится на корточки у огня, а хвост стучит по полу, как у раздраженного кота. Он сердится на меня? Или это означает что-то другое?
– Ты напоминаешь мне кота, – говорю я ему. – У тебя дергается хвост, и держу пари, стоит тебя погладить, как ты замурчишь. Ха. Если бы я только могла заставить тебя погнаться за мышью и оставить меня в покое.
Он снова смотрит на меня, прищурившись.
– Я говорю о еде, – лукавлю я, сохраняя веселое выражение лица, затем жестом изображаю, как ем. – Как насчет чего-нибудь вкусненького для моего пузика, Усатик?
Он рычит и встает, и я клянусь, что не обращаю внимания на его большие, твердые как камень бедра. Нисколько. Ни разу. Он снова направляется в дальний конец пещеры, где хранит небольшой мешок с вещами, и достает из него кожаный пузырь с водой. Я уже видела такой. Мой папа был старой закалки и, отправляясь на охоту, брал с собой пузырь для воды, очень похожий на этот. Я протягиваю к нему руку.
Раахош слегка взбалтывает воду, а затем подносит к своему рту.
– Придурок! – возмущаюсь я. – Ты что, издеваешься надо мной?
Как раз перед тем, как сделать глоток, он смотрит на меня сверху вниз и дьявольски ухмыляется.
Я тут же начинаю мурчать, а мой пульс колотится где-то между ног. Черт возьми, паразит, сейчас не время.
– Нет, ты точно издеваешься надо мной, – ворчу я, но он протягивает мне пузырь, а затем гладит по щеке, словно показывая, что это мне. Мне не нравится его игривая сторона. Совсем. Абсолютно. Мое лицо серьезно, но губы подергиваются в улыбке, потому что плохо слушаются.
Я пью воду, немного разочарованная тем, что это не кофе, и оставляю ему, потому что я не последняя сволочь. Он делает глоток, а затем набивает пузырь снегом у входа в пещеру и вешает на небольшой выступ в стене.
Проделав это, он надевает ботинки.
– Ооо, мы идем на охоту? – взволнованно говорю я, поправляя одежду и поднимаясь на ноги. – Когда-то я помогала отцу на охоте. Я отлично стреляю из лука. Конечно, сейчас у меня нет лука, но, если мы найдем дерево, я, наверное, смогу его сделать. Знаешь, я как-то сделала один на уроке труда в старшей школе.
Он ничего не отвечает, натягивая ботинки и затягивая шнурки прямо под коленом, чтобы прикрыть голени. Затем берет копье и, не оглядываясь на меня, направляется наружу.
Я смотрю, разинув рот. Вот придурок. Он проигнорировал меня и
