тоже, – сказал я, – я редко туда хожу.
Точнее было бы сказать, что не хожу никогда. С того случая я там ни разу не был, и не думаю, что соберусь в ближайшее время.
– Ясно, – сказала она и продолжила идти молча. А я шёл и лихорадочно решал, о чём мне теперь думать. Я не знаю, как она это делала, но она явно читала мои мысли. Мне не нравится Алёна. Я хочу сказать, что она мне не нравится, как девушка. Ладно, попробую сформулировать точнее: немного она мне всё-таки нравится. Но это было раньше. Не сейчас. Теперь у меня нет времени думать о девчонках, свиданиях и прочей чепухе. И уж тем более у меня нет времени думать об Алёне. Мне нужно сосредоточиться на математике и других важных вещах. На играх плей-офф, например. Мы свернули за угол и подошли к моему дому, остановились у ворот. Алёна посмотрела на меня.
Мне стало не по себе. Я попытался срочно очистить свой разум. Вообще-то это очень сложно. Вы попробуйте хотя бы десять секунд ни о чём не думать.
– О чём я сейчас думаю? – спросил я.
– Что? – удивилась она.
– Только не надо делать вид, что ты не понимаешь. Можешь прочитать мои мысли? Я же знаю, что ты умеешь это делать. Ну, давай: вот сейчас о чём я думаю?
Алёна посмотрела на меня. Я изо всех сил старался ни о чём не думать. Ни о чём, ни о чём, ни о чём…
И тут вдруг ни с того ни с сего в голове у меня всплыла картина того вечера, когда Алёна меня поцеловала.
«Нет, нет, нет, я не хочу об этом думать!»
Маримар, буду думать о Маримар. Маримар – это мама Алёны-не-путать-с-Еленой, она такая же, как её дочь, только взрослее.
Во время нашей последней поездки в Шотландию мы застали её за поцелуями с Эстебаном, директором нашей школы.
«Никаких поцелуев, не хочу думать о поцелуях!».
Алёна рассмеялась.
– Ты очень забавный, Пакет.
– Значит, ты не знаешь, о чём я думаю? – испуганно спросил я.
– Откуда мне знать? – сказала Алёна и снова хихикнула.
Я подумал о том, что надо сказать ей, что это не шутка и что я никакой не забавный, и никогда забавным не был.
Ещё я подумал, что не мешало бы ей сказать, что если она когда-нибудь кого-нибудь поцелует, а потом напишет на скамейке у Четырёх Ветров его имя, то может тут же забыть о случившемся. Это же ровным счётом ничего не значит.
И я бы и сказал ей всё это. Но тут из дома выбежал Виктор – мой старший брат. Он вечно называет меня гномом и даёт пинка по поводу и без. К счастью, в тот момент у него, видимо, не было на это времени, потому что он мчался как сумасшедший. Как человек, который только что увидел летающую тарелку или извержение вулкана.
– Что случилось, Виктор? – успел крикнуть я ему вслед.
– Бальбуэны! – бросил он, не сбавляя скорости.
– Что? – зачем-то переспросил я, хотя отлично всё понял.
– Бальбуэны! – повторил он, скрываясь из виду. – Бальбуэны приехали!
И
