style="font-size:15px;"> – Что-то ты совсем плохой, – Лакоба наклонился, примериваясь ручкой к листу бумаги, – эй, гражданин следователь, ты что? Погоди умирать.
Матюшин прикрыл глаза, как ему показалось, буквально на секунду, а когда открыл, вокруг толпились люди, его вынесли на крыльцо и пихали под нос ватку с нашатырём.
Травин тоже чувствовал себя неважно. К Черницкой в пятницу он не пошёл, понадеявшись на Мухина и его чудодейственный массаж, но банщик только руками развёл.
– Нету Фомича, – сказал он, – может, случилось чего, только пацана уже и посылал к нему, а дома нету никого. Али уехал. Ты проходи, парок сегодня знатный, душу прочистишь, захочешь, веником тебя отхожу.
Душу Сергей прочистить попытался, залез на верхнюю полку, и там ему стало нехорошо, голова закружилась и сердце застучало сильно. Кое-как спустился вниз, остыл, сидя на скамье. На улице стемнело, фонари в Алексеевской слободе стояли редко, он шёл осторожно, обходя лужи. Возле забора остановился, привалившись к дереву, отдышался – всего-то четыре сотни шагов сделал, а казалось, что несколько километров бегом с полной выкладкой. В дом зашёл, когда дыхание полностью восстановилось, не хватало ещё детей пугать.
Насчёт Мухина были у него подозрения, и они окрепли, когда Лиза ему тетрадку показала.
– Вот, – сказала девочка, – смотри, поставила мне Варвара «хорошо». Она смешная такая сегодня была, начнёт что-то объяснять, а потом замолчит и в окно смотрит, и не ругала никого, даже Петьку Анохина, хотя надо было бы, он бумагой плевался. Школа завтра во вторую смену, можно мне с утра погулять? Ребята на торговую площадь идут, а потом вдоль стены по Запсковью, полкласса точно будет. Мы договорились у вас там встретиться, на площади, можно я у тебя на работе посижу до десяти? Я тихо-тихо буду сидеть, возьму учебник и портфель. Как мышка. И уроки я уже все сделала. Смотри, и прописи, и математику, и историю.
Так что утром в субботу они вышли из дома вместе. Лиза держала Травина за руку, в другой руке он нёс два портфеля – свой и воспитанницы, погода стояла пасмурная, тучи собирались тесными компаниями и решали, не намочить ли им этих людишек, снующих внизу. Окончательное расставание с Варей никак на его настроении не сказалось, наоборот, как только определённость появилась, мысли о ней словно отрезало. Не было желания узнать, что там у них с Мухиным, и неприятных эмоций от того, что она теперь с другим, он не испытывал.
Пока они шли к почтамту, Сергею показалось, что какой-то беспризорник уж слишком пристально на них смотрит, опасности он не почувствовал, но мальчишку запомнил и в голове отложил, просто по привычке. Вчерашняя одышка прошла не до конца, когда они дошли до дома 7 на Советской, Травин снова слегка запыхался.
На первом этаже Циммерман спорил с Зуровым из Островского райпочтамта. Ивану Мелентьевичу было за шестьдесят, в Пскове у него жила дочь.
– Вот, – Семён протянул Травину толстую папку, – наконец-то отчёт привезли.
– Задержался, потому что данных по выигрышному займу не было, кожевенные мастерские
