в городах довольно долгое время. Когда же узнал о возвышении своего родственника на степень любимца императрицы и когда тот последний предводительствовал армиею на Турецкой границе, то Иов ушел из монастыря, явился к Потемкину и был им милостиво принят под его покровительство. Вскоре он получил возвышение в сан архимандрита, а затем назначен викарным архиереем во вновь устроенную Екатеринославскую епархию. Впоследствии он переведен в Минск, где, в приезд Павла, невзирая на свое родство с князем Потемкиным, понравился ему своим служением. И действительно, это служение более походило на военную экзерцию, нежели на богослужение: всякий шаг, всякое движение духовенства было определено по темпам, с неминуемым и немедленным следованием наказания за малейшее нарушение установленного порядка, иногда тут же, в церкви, пощечинами, толчками из рук самого архипастыря. <…> Образ его жизни был самый аскетический: постничал до изнеможения, но в то же время дрался своеручно с своими мелкими подчиненными и прислужниками; скряжничал и копил деньги, которые раздавал взаймы, часто безвозвратно, высокопоставленным лицам из знатной аристократии, дабы приобрести их приязнь и поддержать расположение, а бедных прогонял от себя. Внутри дома вел жизнь отшельническую, но вне его щеголял богатыми рясами, экипажами и дорогими лошадьми, о коих больше заботился, чем о пастве. В противоположность ему в семинарии был наместником и, кажется, потом ректором архимандрит Макарий, истинный монах, исполненный христианских добродетелей и вместе с тем глубоких познаний. Разумеется, что такие две личности не могли долго ужиться: Макария вскоре перевели (помнится в Алтайскую миссию), а Иов остался в Екатеринославле, где и пребывал до самой смерти своей, последовавшей в 1821 году. Воспоминание он оставил о себе в пастве своей только своими причудами, а у духовенства строгостию и побоями»[103].
В своем «Поминовении Преосвященного Иова», написанном после смерти преосвященного в виде исповеди игумену Филарету (Данилевскому) в Глинской пустыни, прп. Макарий пишет об усопшем преосвященном Иове как об «истинном отце», который был вооружен против грехов его «правдою Божией». В жесткой руке преосв. Иова он видит Промыслом Божиим данное ему врачевство против «гордости ученой». Он осуждает себя за «постыдное бегство» из Ектеринославля. Сокрушается, что не смог понести своего креста, стыдится за «малодушие самолюбивое, “по которому” не только сошел с креста, но и сбежал с Голгофы.»[104].
Неровное отношение архиеп. Иова к молодому ученому монаху причиняло тому большие страдания еще и потому, что некоторые из сослуживцев прп. Макария начинали досаждать ему, считая его за опального.
Особенно много огорчал его ректор семинарии архимандрит Никифор, который, по свидетельству свящ. Иоанна (Герболинского), «оскорблял кроткого Макария несколько раз самым грубым образом, почти пред всею семинариею, и этот незлобивый агнец не пререкал и не вопиял, но все переносил в молчании. Удивительная
