увеличивалось и количество календарных текстов. В особенности это характерно для периодических изданий консервативного толка, ориентированных на традиционную культуру и стремящихся сохранить, поддержать, а в некоторых случаях и возродить ее. Этот процесс становится более интенсивным еще и потому, что к концу XIX века обычное «народное» чтение – лубочные книжки – в городе практически выходит из употребления. Как писал А. С. Орлов,
судя по выставкам уличных книжных киосков и вообще по издательской картине Никольского рынка, московского центра «народной» культуры, русские лубочные издания <…> почти совершенно прекратились к последней четверти XIX века[53].
На этом этапе старые запросы читателя начинает удовлетворять массовая пресса.
Как фольклорные, так и литературные прозаические календарные тексты стали предметом научного рассмотрения только в последние годы. Почти одновременно американский славист Хенрик Баран и я проявили интерес к этой категории текстов. Хенрик Баран начал изучать рождественские и пасхальные рассказы конца XIX – начала XX века[54], в то время как мой интерес сосредоточился главным образом на фольклорной календарной прозе и литературных календарных текстах XVIII и XIX веков[55]. С недавнего времени календарная словесность все в большей степени начинает привлекать внимание исследователей[56], что само по себе весьма показательно. Я полагаю, что это объясняется не столько научной «модой», сколько явлениями глобального характера: это следствие обращения (и возвращения) современной культуры к старым культурным традициям. Параллельно наблюдается активный процесс возрождения старого календаря – народного и церковного, что прежде всего заметно по средствам массовой информации, которые с конца 1980‐х годов наряду с памятными календарными датами послереволюционной истории начали освещать события церковного и народного календаря. Повышение интенсивности переживания календаря в последние годы подтверждает мысль об эпохах «календарных» и «некалендарных», о чем говорилось выше. Очевидно, что переживаемый в настоящий момент период с его интересом к прошлому, с одной стороны, и к трансцендентным явлениям – с другой, является периодом преимущественно циклического восприятия времени.
Настоящая работа посвящена истории возникновения, формирования и становления наиболее показательной разновидности календарной словесности – святочного рассказа. Охарактеризовав художественную природу и основные темы устных святочных историй (святочных быличек), я прослеживаю судьбу святочного рассказа на протяжении трех веков – от XVIII века до настоящего времени. В основном мое внимание сосредоточено на повествовательных текстах, но в тех случаях, когда это представляется необходимым, я останавливаюсь также на произведениях стихотворных и драматургических.
Глава
См. работы Хенрика Барана: Пасха 1917 года: Ахматова и другие в русских газетах (Ахматовский сборник. Anna Akhmatova: Recueil d’articles. Paris: Institut d’Études Slaves, 1989. P. 53–75); Majakovskij’s Holiday Poems in a Literary-Cultural Context (Studies in Poetics: Festschrift for Krystyna Pomorska. Columbus; Ohio: Slavica, 1994. P. 200–237); Religious Holiday Literature and Russian Modernism: A Preliminary Approach // Christianity and the Eastern Slavs. Vol. 2: Russian Culture in Modern Times / Ed. R. P. Hughes, I. Paperno. Berkley; Los Angeles: University of California Press, 1994. P. 201–244; русский перевод англоязычных статей Х. Барана см.:
См. мои работы: О характере литературных переделок XVIII в.: «Новгородских девушек святочный вечер» И. Новикова (Учебные материалы по теории литературы: Литературный процесс и развитие русской культуры XVIII–XX вв. Таллин, 1982. С. 5–6); Стилистика русской бытовой повести XVII в.: Повесть о Фроле Скобееве (Таллин, 1986); О характере переживания времени в русской периодике XIX века (Пространство и время в литературе и искусстве: Теоретические проблемы. Классическая литература: Методические материалы по теории литературы. Даугавпилс, 1987. С. 38–40); Чехов и проблема календарной прозы (Литературный процесс и проблемы литературной культуры: Материалы для обсуждения. Таллин, 1988. С. 83–87); «Ночь перед Рождеством» и традиция русского святочного рассказа (Наследие Н. В. Гоголя и современность: Тезисы докладов и сообщений научно-практической Гоголевской конференции. 24–26 мая 1988 года. Ч. 1. Нежин, 1988. С. 21–22); Петербургский миф и русский святочный рассказ (Анциферовские чтения: Материалы и тезисы конференции. 20–22 декабря 1989 г. Л., 1989. С. 121–125); Русская календарная проза 20–30‐х годов XIX века (Историко-литературный процесс: Методологические аспекты. Научно-информационные сообщения. Т. 2: Русская литература XI – начала XX вв. Рига, 1989. С. 32–34); «Святочные истории» в журнале М. Д. Чулкова «И то и сио» (Литература и фольклор: Вопросы поэтики // Межвузовский сборник научных трудов. Волгоград, 1990. С. 12–22); Святочный рассказ: Возникновение и упадок жанра (Пространство и время в литературе и искусстве: Методические материалы по теории литературы. Даугавпилс, 1990. С. 42–44); «Святочная» проза М. П. Погодина (Русский романтизм: Пространство и время. Даугавпилс, 1991. С. 118–135); Russian Calendar Prose: The Yuletide Story (Elementa: Journal of Slavic Studies and Comparative Cultural Semiotics. 1993. Vol. 1. № 1. P. 59–74); Святочный бум, или Праздничная повинность русских беллетристов (Новое литературное обозрение. 1994. № 6. С. 192–199); Русская рождественская елка в жизни и в литературе (Новое литературное обозрение. 1994. № 6. С. 228–240); «От святочного рассказа непременно требуется…» (Н. С. Лесков и традиция русского святочного рассказа) // Русская литература и культура нового времени. СПб., 1994. С. 94–108.
Так, например, в 1992 году в Московском университете М. Кучерская защитила дипломное сочинение «Идейная структура сентиментального святочного рассказа» (см. ее публикацию святочных рассказов: Дружба народов. 1992. № 1. С 223–270), а в SUNY (Albany, USA) Е. Руднева написала магистерскую работу «Рождественские стихотворения Иосифа Бродского»; см. также:
