и Нави внутри вас не противоречат друг другу и не враждуют сами по себе. Только человек виновен в собственном разладе: он не слушается Духа. Будешь жить ради выживания, в заботе лишь о теле – потеряешь душу. Станешь служить одним лишь идеалам, жить мечтами – станешь игрушкой в чужих руках. Впадешь в безрассудство, запальчивость – сгинешь быстро, словно и не было тебя вовсе.
– Так что, нам не есть? – удивился после таких слов Нарви. – Настоящий дварф не убоится каких-то явей/навей, не спасует перед едой. И как можно испортить душу жаренной куриной ножкой, политой сладким медовым соусом?
– За один раз – не испортишь, а коли будешь кажный раз лишнее в себя запихивать, станешь рабом еды.
– Это верно, – согласился дварф. – Если каженный, да лишнее через меру, тогда да. А коли на пиру с друзьями… Неси хозяин, что там у тебя еще осталось? И меда бы покрепче.
Эти высказывания вызвали у Велеса и Агидель смех. Водная богиня о чем-то перешептывалась с Шаки. «Вот как-то язык не поворачивается называть мою Айку Шаки», – подумал Ив, глядя на них.
Агидель также была красива, как и Айка. Но ее красота была другой. Вот как сравнивать аристократичную блондинку и жгучую брюнетку? Прежде всего, в глаза бросались волосы Агидель. Они, как и говорилось в легенде были золотыми – цвета осенней листвы. Власы струями дождя ниспадали на плечи и постоянно были в движении, как ручеек. Слегка раскосые глаза, но не как у представителей монголоидной расы, были заполнены небесной синевой радужки. Прямой нос и тонкие губы. Одета Агидель была в платье из жидкого серебра, подол наряда походил на буруны волн, которые нахлынивали при движении на ноги, чтобы затем откатиться обратно. Точеная фигура, тонкая талия в обхват ладоней, стройные ноги и изящные руки. Ив невольно загляделся, за что получил уколы ревности от взоров Шаки и Вальки. Но если первая тут же улыбнулась, понимая мужскую природу Ива, то вторая нахмурила брови, показывая, что припомнит ему этот поступок.
Кстати, глаза Айки изменились. Если некоторое время назад они были просто разного цвета – один зеленый, а другой серый, то с процессом ассимиляции искусственного интеллекта и разума с человеческим, цвет радужки стал необычного оттенка. Темно-изумрудная канва внешнего диаметра оболочки и яркая серо- голубая – внутренней. А между ними, будто художник смешал краски. Не перемешал их в баночке кисточкой до образования единой палитры, а протянул линию от одной черты к другой, словно размазал, создав гармоничный переход. Новые глаза Айки были очень красивые, в них можно было утонуть. Правильно говорят, что глаза – это зеркало души. Меняется она, меняются и очи.
– Любуешься? Красивая. Согласен, – перебил перестрелку взглядами Ива и подруг Велес. – А тут тебя выдернуть пытаются.
– Кто? Куда выдернуть?
– В ваш мир, как вы его там называете? Реальность. Буду придерживаться вашей терминологии. Ты сейчас в игре, но и вне ее. Поэтому тебя и не могут вырвать, как уже, бывало, единожды.
– Ты про Амбрусяна?
– Так,
