– это опытная партия?
Я улыбнулся:
– Женя, Евгений, Жека – это одно и то же имя. Можно сделать грубую или ласковую форму имени. Например, Жендос – это звучит грубо, а Женечка ласково, но все при этом знают твоё настоящее имя.
– Анатольевич Свиридов?
– Анатольевич – это отчество. От слова отец. Моего отца звали Анатолий… Толик… Свиридов – это фамилия моей семьи. Тогда, в моё время на планете жило 9 миллиардов людей. В моей стране 147 миллионов. И если посчитать количество имён, отчеств и фамилий, то в стране я такой Свиридов Евгений Анатольевич далеко не один был. Ещё у нас в документах отмечают место и дату рождения. Когда люди умирают, на табличке пишут всё это, а так же дату смерти. Представь, если я напишу на табличке 1721, отчества нет, зато есть «матчество» : 817, фамилии нет, дата рождения неизвестно, известно время оплодотворения, ещё известна дата, когда в такое тело мозг запихнули: что считать днём рождения? У вас даже месяцев нет, сплошные цифры…
– День оплодотворения. Я это уточню, когда это произошло.
– Хорошо. Номер поселения?
– 214.
– А теперь представь, как это будет выглядеть на табличке: набор цифр, которые никто не поймёт. Ты тогда хотя бы имя придумай.
– Пусть будет Лена…
Я приумолк. Взглянул на 817-ую пристально с жалостливым лицом:
– Я думал, ты возьмёшь это имя себе. Может ты реинкарнация моей Лены.
Наши взгляды встретились. Она уловила в моей интонации нотки просьбы:
– Может быть… Красивое имя… Тогда, как мне её можно назвать?
– Если бы у меня была дочь, я бы её назвал Светлана.
– Пусть будет Светлана. Сегодня я бы не отказалась, если бы ты был её отец… Кто бы ты ни был, даже если просто программа…
– Тогда у нас получилась Свиридова Светлана Евгеньевна. Можно я тебя буду звать Леной? – наши взгляды снова пересеклись.
– Я думаю можно… 817-ая для человека – это не серьёзно.
Я написал на табличке ФИО, промежуток и через дефис дату смерти в виде день и год. Воткнул в землю перед камнем. Затем, как полагается, сорвал несколько цветов с куста шиповника и положил на могилу:
– Теперь, минута молчания полагается, в знак прощания с ней.
Наверное, больше трёх минут мы стояли и молча смотрели на могилу. Солнце начало заходить за горизонт. С этой сопки, если отвернуться от поселения, открывались замечательные виды, неиспорченные монотонностью домов. В паре километров от этой сопки находилось небольшое озеро, у которого с одной стороны был лес, а с другой стороны песчаный берег. Правее, и намного дальше, начиналась гряда невысоких гор. Склоны сопки пестрели от разных цветов. 817-ая нарвала небольшой букет и положила на могилку.
– Это тебе, дорогая. – сказала 817-ая, а потом, глянув на меня: Мы же сюда ещё придём?
– Хоть каждый день.
– Нам запрещено долго находиться за территорией поселения, нужно вернуться.
– Как
