это можно было сделать только утром, так как вчера ночью лица у детей были чумазые), стоящих вдоль стены, расположенной напротив, кто-то стоял в очереди за едой: ели здесь же, во дворе, кто сидя на земле, кто на редких старых лавочках, выглядевших так, что еще немного и развалятся.
Стражник поджидал нас у выхода, последней дотащилась я и двое парней-подростков семнадцати лет, о которых я опиралась:
– Яра, ты пойдешь за мной, в зал Справедливости. А вы двое марш на помывку и на завтрак, мне не нужно, чтобы в мою смену, кто-то рухнул с голоду под ноги благородным эрам и эринам нашего славного города. – Говоря это, лицо стражника брезгливо сморщилось, видать ему вспомнились неприятные случаи с этим связанные. – Яра, пошли.
– Спасибо, ребята…
– Рик и Тик, мама Яра, – ответил один из них, показав сначала на себя, а затем на брата, в темноте комнаты, разглядеть черты лица детей было сложно, да и грязь мало этому способствовала, но в свете дня, стало понятно, что они точно либо братья-погодки, либо двойняшки. – Мама Яра, может вам помочь дойти до выхода? – Опасливо косясь на стражника, продолжил Рик.
– Не нужно, я сама, идите поешьте, а то и правда, останетесь голодными.
Стражник стоял все это время и молча недовольно сопел, но по какой-то причине не стал вмешиваться и как-то нас подгонять, с чем связана его терпеливость мне было не понятно, я надеялась выяснить это позже.
Мы пересекли двор и вошли в дверь прямо напротив нашей, схожий коридор, освещенный редкими горящими факелами, и в его конце снова дверь, перед которой небольшая ниша, в которой уместился небольшой стол с еще одним стражником.
– Мэг, мы в зал Справедливости. Я скоро вернусь.
– Давай, Бон, надеюсь слушание не затянется, – и, кинув на меня мерзкий липкий взгляд, добавил, уже обращаясь ко мне, – Яра, я надеюсь, тебя запрут здесь навсегда, будешь делать все, что и дети и даже больше.
Глядя в его мерзкое, с острыми чертами лицо, как у крысы, бегающие глазки и редкие, жидкие волосенки, мне подумалось, что в его фразе «и даже больше» он думал не о моей работе лишний час в поле, а о более низменных, похотливых вещах. Я промолчала, это явно его удивило, потому что он не выдержал:
– Тебе явно сильно досталось по голове, ведьма, раз не стала со мной ругаться. На это дело ты всегда была самая первая.
Я не ответила и на этот раз. Бон, не дожидаясь, что еще скажет его напарник, открыл дверь и мы вышли во внешний двор дома, немного не дойдя до распахнутых настежь ворот стражник остановился и, развернувшись ко мне лицом сказал:
– Яра, если тебя освободят, а скорее всего так и будет, ты одна в этом городе толковая травница, пообещай мне, что и дальше будешь продавать мне тот травяной сбор, только твои травы решают мою мужскую проблему. Помни я тебе вреда в Коробке не причинял. – Под конец речи, Бон покраснел, его мутные глаза, кажется, помутнели еще больше. У него явно что-то с организмом, ну да это не мои проблемы. Тот его плевок я
