.
Чтение книги онлайн.
Читать онлайн книгу - страница 1
Толстой – из тех немногих мыслителей, которые без лицемерия, напрямую приняли библейские наставления. Ведь обычно их ловко приноравливают под политическую конъюнктуру… А он прямо говорил: и торговля землёй, и военная экспансия – это не по-христиански. Далекой от христианства оказывалась, по этой логике, и церковь, в лице своих архиереев никогда не противоречившая государству. Впрочем, это касается не только православной, но и католической церкви. Толстой прямо отказывал «официальной» церкви в верности христианским идеалам. Результат известен – определение Святейшего правительствующего синода, в котором официально извещалось, что граф Лев Толстой более не является членом Православной церкви. Отлучение, которое принесло больше проблем церкви и России, чем писателю. Потому что Толстому верили больше, чем вельможам и «князьям церкви». За ним шла и интеллигенция, и значительная часть крестьянства, почти не читавшая Толстого, но считавшая его пророком – по легендам, по пересудам. У него появились фанатичные последователи – толстовцы, желавшие жить «по правде», верить в истинного Христа, не считаться с законами наживы, на которых в России держалось почти всё. Публицистику Толстого, девизом которой стало знаменитое «Не могу молчать!» запрещали, старались перечеркнуть, бросали против него «большую артиллерию» государства. Но его влияние на умы – прямое и косвенное – не сходило на нет.
Он хотел изменить мир. И верил, что слово правды может победить большие батальоны торжествующей лжи. А ложью Толстой объявил и казенный патриотизм, и церковь, и законы купле-продажи, и западную демократию. Всё это, на мой взгляд, только оскверняет жизнь человека. Великий писатель прямо излагал эти крамольные идеи в своих статьях, которые запрещали в России куда чаще, чем публиковали. Но он оказал немало влияние на умы и в нашей стране, и за её пределами. Достаточно вспомнить Индию, которая стала свободной во многом благодаря философии Льва Толстого, переосмысленной Махатмой Ганди. Письма индийскому борцу за независимость вы найдёте в настоящем издании.
В этой книге собраны самые яркие и острые образцы толстовской публицистики. Начнём мы с самого известного антивоенного памфлета Льва Толстого, опубликованного в Лондоне в дни трагической для России русско-японской войны. А завершает сборник последняя статья великого старца, посвящённая социализму – еще одной проблеме, которой он болел до последних дней. Он написал её незадолго до своего ухода из дома и из жизни. Перед читателями откроется Толстой-мыслитель, Толстой-бунтарь, надеявшийся, что человечество придет к мирному и разумному существованию.
Евгений Тростин
Из «Заметок о Льве Толстом»
У него удивительные руки – некрасивые, узловатые от расширенных вен и все-таки исполненные особой выразительности и творческой силы. Вероятно, такие руки были у Леонардо да Винчи. Такими руками можно делать всё. Иногда, разговаривая, он шевелит пальцами, постепенно сжимает их в кулак, потом вдруг раскроет его и одновременно произнесет хорошее, полновесное слово. Он похож на бога, не на Саваофа или олимпийца, а на этакого русского бога, который «сидит на кленовом престоле под золотой липой», и хотя не очень величествен, но, может быть, хитрей всех других богов…
Он напоминает тех странников с палочками, которые всю жизнь меряют землю, проходя тысячи верст от монастыря к монастырю, от мощей к мощам, до ужаса бесприютные и чужие всем и всему. Мир – не для них, бог – тоже. Они молятся ему по привычке, а в тайне душевной ненавидят его: зачем гоняет по земле из конца в конец, зачем? Люди – пеньки, корни, камни по дороге, – о них спотыкаешься и порою от них чувствуешь боль. Можно обойтись и без них, но иногда приятно поразить человека своею непохожестью на него, показать свое несогласие с ним.
Если бы он был рыбой, то плавал бы, конечно, только в океане, никогда не заплывая во внутренние моря, а особенно – в пресные воды рек. Здесь вокруг него ютится, шмыгает какая-то плотва; то, что он говорит, не интересно, не нужно ей, и молчание его не пугает ее, не трогает. А молчит он внушительно и умело, как настоящий отшельник мира сего. Хотя и много он говорит на свои обязательные темы, но чуется, что молчит еще больше. Иного – никому нельзя сказать. У него, наверное, есть мысли, которых он боится.
В тетрадке дневника, которую он дал мне читать, меня поразил странный афоризм: «Бог есть мое желание».
Сегодня, возвратив тетрадь, я спросил его – что это?
– Незаконченная мысль, –