меньше, чем у этого монстра.
Американец тем временем изучал моё оружие и снарягу, не обращая особого внимания на мои попытки подняться. Покрутив в руках пистолет, он отложил его на подоконник, а затем взял в руки штуцер. Размахнувшись словно палицей, вояка со всего размаха разбил приклад. Отбросив искалеченное оружие в сторону, он ехидно улыбнулся:
– Штуцер, к чему упрямиться? Неужели всё дело в твоей безупречной репутации? Не будь дураком, скажи, где груз, и я оставлю тебя в живых.
– Да пошёл ты! – рыкнул я.
Американец подошёл ближе и вытащил из моей разгрузки портсигар, а затем его открыл.
– Знаешь, Штуцер, я же бросил курить пять лет назад. Не заставляй меня нервничать!
Высыпав содержимое бумажных трубочек на пол, наёмник снова ударил меня. Опять в голову. Перед глазами всё поплыло, а когда я немного пришёл в себя, то услышал то, что заставило меня зарычать от ярости.
– Если не возражаешь, я оставлю его себе в качестве трофея, – рассмеялся он, убирая серебряный портсигар в отделение разгрузки.
Ещё раз пнув меня ногой, наёмник взял стул и уселся напротив, наблюдая, как я пускаю из носа кровавые пузыри.
– Штуцер, ты безмозглый идиот, – резюмировал он.
Я ничего не ответил, лишь сжался от очередного удара.
– Молчишь, – раздосадованно произнёс мой собеседник. Взглянув на наручные часы, он прошипел: – For fuck’s sake! Ладно, я устал с тобой возиться, давай покончим с этим.
Американец уселся на корточки напротив меня.
– Вот карта…
Договорить он не успел. Рывок. Острый стеклянный осколок вонзился парню в глаз. Он дёрнулся, но я потянул его на себя и усилил нажим. Руку обожгло болью, однако я с облегчением увидел, как противник падает на пол.
– Отдохни, – похлопал я сучащего ногами американца.
Теперь главное – успеть притащить сюда груз до того, как начнётся ломка. До рассвета полчаса, я должен успеть. Застонав, я растёр пострадавшие руки. Если бы не спонтанно полученный микс, я бы не оправился от побоев. Смесь вышла хренового качества, но её вполне хватило, чтобы унять боль в отбитых рёбрах. Но, как я уже уяснил, в Мешке за всё приходится платить, и с минуты на минуту меня должно накрыть.
Тяжёлую винтовку пришлось оставить. Перезарядив пистолет и забрав с трупа подвесную с парой магазинов, я побежал к своему тайнику. На улице было темно, шёл мелкий противный дождь. Радовало лишь то, что вокруг было тихо. Твари пустоши не спешили на звуки боя.
Добравшись до нычки, я откинул лист шифера. Раздавшийся детский плач прокатился по окрестностям.
– Ну, тихо, тихо, – сказал я, прижимая ребёнка к себе. – Сейчас мы тебя покормим, – проговорил я, пряча малыша под полу куртки.
Плач не прекращался.
– Да замолчи ты уже! – рявкнул я. – Я же не железный.
– Уааа! Уааааа!
– Да твою ж мать, парень! Спящим ты нравился мне больше.
Откинув
