бабушка что-то рассказывала внучке, интересное и смешное, но вдруг прервалась.
– Скажи-ка мне, ягодка моя, – строго спросила, – кого ты там привела с собой? Что за чучело у забора ошивается?
Лена поперхнулась чаем и робко вымолвила:
– Бабусь, это… Ну, это Волков. Он в лесу встретился.
– Волков, говоришь?
– Ага, Волков Владимир Ильич. Контрабармаглот.
– О-хо-хох… – вздохнула бабушка. – Сейчас позову его и посмотрим, что за Волков.
В ушах у Лены слегка зазвенело, и кожу начало покалывать: так ментальный бабушкин зов проявлял себя на физическом плане.
Дверь скрипнула, отворяясь, и в доме появился Волков. Миновал Лену, даже не взглянув на нее, почти вошел в глубокую тьму и замер на границе видимости.
– Кто таков? – сурово осведомилась бабушка. – Только правду говори. Ничего, кроме правды.
– Владимир Волков, контрабармаглот, – механически отвечал тот, погруженный в транс.
– Что за мерзкий вид у тебя? – продолжала бабушка допрос.
– Так надо, – произнес Волков тем же ровным безжизненным тоном.
– Должность, звание, из какого подразделения?
– Не могу знать. Информация засекречена от меня самого. Память стерта.
– Черт! – ругнулась бабушка. – Такого я еще не встречала. Ладно. Иди ко мне, я тебя раскушу.
Волков послушно двинулся в глубь холла. Лена смотрела, как его бледный силуэт растворяется во тьме, словно тонет в черной воде. Вот он и пропал окончательно.
Во тьме у Волкова включилось ночное зрение. Он шел среди уродливых груд бабушкиной плоти, похожих на тесто, разбухшее от дрожжей, или на клубы воска, подогретого в глицерине. Местами из этой массы высовывались огромные змеистые руки с различными захватами на конце – то птичьи лапы, то пучки щупалец с присосками, то почти человеческие длинные пальцы. Кое-где из телесных масс поднимались похожие на грибы головы на длинных шеях. Волков опознал двойников той самой головы, которую показала ему девочка. Почему они торчат из бабушкиной плоти, он не задумывался: в состоянии гипнотического транса еще можно кое-как фиксировать окружающее, но анализировать уже нельзя.
На самом деле бабушка прививала себе эти головы для изучения. Имелась у нее научно-исследовательская жилка, побуждавшая к рискованным экспериментам. Феномен голов был ей непонятен, и она решила разобраться в нем эмпирически. Но головы так и оставались загадкой. Привитые к телу, они оживали, впрочем, это была какая-то лжежизнь, подобная загробному сну. Бабушка получала доступ к их разуму, но тот был настолько не человеческим, даже не животным, что ни понять его, ни вступить с ним в осмысленный контакт никак не удавалось.
Одна из голов потянулась к Волкову и, выбросив длинный язык, захватила его шею в петлю. Волков остановился. Голова меж тем отпустила шею
