гром. Над разумом довлела одна мысль: напиться, помыться, перекусить и упасть, причем не обязательно в перечисленном порядке. Хотелось всего и сразу. В ушах шумела кровь, в горле саднило, лодыжки и колени распухли. Второй день к финишу не показался легче первого. В чем-то он вышел даже тяжелее, особенно в наступающем понимании, что этот бег теперь навсегда. Настя показала стопы. На месте носков зияли дыры, обнажающие грязные подошвы ног.
Посёлок снова оказался другим, не похожим на два предыдущих. В этот раз упор был сделан на постройки начального советского периода, типовые двухэтажные дома с двумя подъездами, пригороженными к ним палисадниками и общим двором на несколько домов с непременными качелями. Во дворах росли в основном раскидистые клены и сирень.
Местами дорогу пересекали железнодорожные пути, пахнущие креозотом, но ни один поезд на них не стоял. Степан растерялся, не зная, какой из одинаковых домов выбрать. Везде были люди, а хотелось тишины. Он решил, что лучший способ – это подсмотреть за опытными. Фёдора с Майкой они упустили, так что пришлось держаться загорелого мужчины с кучерявой прической и такой же кучерявой бородой.
Он свернул через три квартала налево у стоящего на углу ларька с овощами. Степан схватил из ящика две помидорки и проткнул нежную плоть зубами, как вампир, высасывая живительную бодрящую влагу. Второй помидор отдал Насте. Девушка поступила с ним так же, как и он. Кучерявый мужчина остановился у жёлтого двухэтажного дома с фасадной стороны и, прислонившись рукой к углу, старался отдышаться.
– В доме… вода есть? – спросил подбежавший к нему Степан.
Мужчина ничего не ответил.
– Простите… вы не слышите? – Степану стало неловко.
Тот отвернулся, словно не хотел разговаривать.
– Наверное… он глухонемой, – предположила Настя.
– Его-то за что… сюда? – Степану стало жалко человека, которому и в той жизни было непросто.
К ним подбежала женщина с убранными в хвост волосами, колыхающимися на бегу из стороны в сторону.
– Это Сарик, он Молчун, не общается, – пояснила она, поняв, что они пытаются с ним разговаривать. – Давно бежит. Из тех, кто потерял способность к коммуникации из-за отсутствия необходимости общаться.
– Такое возможно? – удивилась Настя.
– А такое возможно? – женщина развела руками, подразумевая невозможный мир Тараумара. – В нашей группе… два Молчуна, Сарик и ещё одна женщина… никто не знает, как её зовут… потому что все, кто помнил, когда она появилась в ней… уже давно оставили этот мир.
– А почему так происходит? – поинтересовался Степан.
– Я думаю, что мозг, обеспечивая единственную потребность в хорошем беге, урезает остальные функции с целью энергосбережения. Делается это ради выживания. Не все способны самостоятельно отказаться от ненужных мыслей или ненужной коммуникации в процессе бега, а это вредит. Необходимая деградация ради выживания.
