деньжищ. Решил, что так жить и надо.
Наверное, телепатия.
– Никому никогда хорошего не сделал!..
Парень вскочил и пустился бежать.
– Гуляй, шуля, гуляй!.. – донеслось вслед.
За всем не уследишь
Участковый Лицаев был довольно полным, леноватым, но исключительно обаятельным. Когда подведомственные ему жители приходили с мелкими жалобами, он распахивал руки, словно готовился обнять жалобщика, и успокаивающе говорил:
– Понимаю, приму меры, но со временем. Трудно уследить за всем сразу.
Но когда на него жаловались в отделение и вызывало начальство, Лицаев вставал по стойке смирно и рапортовал:
– Так точно, всё понял. Сегодня планировал этим заняться!
И сказочно быстро разбирался в проблеме, так что числился просто образцовым участковым.
Балаболка с барахолки
На барахолке тараторила возможному покупателю:
– Заберите поскорее у меня этот бюстик гипсовый. Мне уже все мозги проели этой легендой, что моя прабабка бриллиантовую брошь сюда замуровала. Не верю в чудеса совершенно. Но из-за легенды цена подороже. Вдруг вы искатель сокровищ и кокните бюстик? Вдруг там брошь? Не вздумайте только здесь колоть, а то или сами расстроитесь, или меня расстроите, если брошь обнаружится. Но не верю в это… Покупаете? Ну, гора с плеч!..
И, подождав ухода покупателя, обернулась к мужику, сидящему неподалёку:
– Чудесно работает!.. Давай десятый бюстик.
Обиженный обидчик
Он был высококвалифицированным обидчиком, этот Сорин. Умел обидеть и словом, и делом.
Вот только очень возмущался, когда кто-нибудь обижал его самого. Сорин считал, что при этом покушались на его мастерство обиды. Или подражали его мастерству – или, что было ещё возмутительнее, придумывали что-то своё, противоречащее всякому искусству обижания.
А когда один наглый мудрец сказал ему с едва заметной издевательской улыбкой: «Эх, не умеешь ты человека по-настоящему обидеть», – Сорин так оскорбился, что потерял дар речи. И решительно забросил практику обижания.
Так и утратил – без практики – свою высокую квалификацию.
Увесистый Трамба
Трамба был о-о-очень большим и тяжёлым. И любил выполнять самую весомую работу: лечь на что-нибудь мягкое, но взъерошенное, и полежать на нём как следует.
Взъерошенное становилось – как миленькое – компактным и приглаженным. Особенно если Трамба засыпал на нём (в качестве рабочего перерыва).
Любил Трамба свою основательную работу!..
Между прочим, отсюда и возникло слово «трамбовать».
Боксёр-визажист
Бабáхов был мастером спорта по боксу, но по призванию визажистом. Он терпеливо работал над лицом соперника на ринге, хотя раздражался, если тот мешал. Иногда и в нокаут
