невыносимо.
– Мне… это слишком, – просипела я. Блэйк замер, и его палец перестал давить на клитор.
– Слишком? Ты имеешь в виду, что ощущения за гранью? – обеспокоенно уточнил он. Я кивнула. – Я знал, что ты на всё чересчур остро реагируешь, – прокомментировал он с самодовольной улыбкой. А потом прищурился и начал считать: – Один.
В этот момент в дверь громко постучали. Мы оба замерли и повернули головы на дверь. Блэйк дразняще облизал губы, покосившись на меня.
– Два…
– Шеннон, с тобой всё в порядке? Ты кричала? – послышался сонный голос отца.
Блэйк игриво посмотрел на меня, ожидая моего ответа. Просто искуситель какой-то.
– Д-да, – прочистив горло, ответила я. – Просто кошмар приснился.
Блэйк начал опускаться вниз, плавя меня своим обжигающим взглядом.
– Точно всё хорошо?
Блэйк выразительно выгнул бровь.
– Три…
– Д-да. Всё в порядке. Не волнуйся.
– Может, я войду? – не унимался отец.
– Четыре…
– Нет! – почти выкрикнула я, на что Блэйк тихо рассмеялся, заняв свою позицию между моих разведенных ног. Затем подул на всё ещё пульсирующий клитор и меня обдало волной жара.
– Ладно. Если что, я внизу! – предупредил отец и послышались его удаляющиеся шаги.
– Пять. – Блэйк еле заметно провёл кончиком языка вокруг клитора. – Лучше? – Я рьяно закивала. – Тогда я могу продолжить?
О боже…
О господи!
Подскочив на кровати, я обнаружила, что держала в кулаках простыню, а мой клитор отчаянно пульсировал. Капельки пота проступили на шее и лбу. Я пылала.
Вот это сон.
Только это был не просто сон, а самый настоящий секс, который случился у нас десять лет назад. Если быть точнее, то это был наш первый оральный секс, поскольку я тогда была ещё девственницей. Мне периодически снились наши прошлые свидания в течение первого года после того, как он испарился, но, чтобы так отчетливо, да ещё и кончить от этого?!
Твою мать, это плохо.
Сон был настолько реалистичным, что я до сих пор чувствую жар его губ на своей коже. Посмотрела на будильник – 03:59.
Ничего нового. После разрыва с ним я не могла спать всю ночь. Стабильно засыпала около двенадцати ночи и просыпалась в четыре, реже в три утра. Каждый день в течение десяти лет. Но я привыкла. Правда складывалось ощущение, что мой организм начеку, чтобы не проспать что-то. Вспоминая день его исчезновения, я думаю, что тогда мой мозг решил, что нельзя много спать иначе проспишь что-то важное. Или кого-то.
Поэтому я встала, включила кофеварку и пошлепала в ванную. Встала под тёплый душ, и мурашки пробежали по коже. Подставив голову под сильные струи, закрыла
