хватает.
– Может по пьяни кто зарезал, да концы в воду?!
– Все может быть!
– Есть еще две девушки, легкого поведения… – я посмотрел список, который сделал в блокноте.
– Таких могут побить, обворовать, не заплатить… Но убить… если конечно не нарвались на маньяка… Знаешь, Боря, все вроде бы здесь и понятно и непонятно одновременно. Главное – нет трупов! А это веский аргумент оставить пока дело без движения. Чует мое сердце, будет у нас еще повод вернуться к этим заявлениям.
– Ну, если только весной всплывут где-нибудь наши «подснежники».
Мы вернулись к другим вопросам, и еще около часа обсуждали насущные проблемы.
Вышел я от него уже затемно, и всю дорогу домой размышлял об этих «пропадашках», которые не давали мне покоя. Надо Женьку поспрашивать, подумалось мне, но я тут же одернул себя: – «Какого черта я творю? Еще недели не прошло, а я уже опять хочу напрячь парня! Неет, Борис, так дело не пойдет – нечего тревожить пацана на пустом месте!».
Дома меня ждал неприятный сюрприз. Из кухни не доносилось приятных запахов сопровождающих сытный ужин. Женька не вышел меня встречать. Я прошел в его комнату и увидел его спящим поверх одеяла, а рядом на полу лежал использованный шприц.
Я стиснул зубы так, что испугался их скрежета. Женька глухо застонал, открыл подернутые туманной дымкой глаза и уставился на меня невидящим взглядом.
– Какого черта! – вырвалось у меня. – Ты же обещал! Мне что прикажешь, уволиться и сидеть с тобой как с малым ребенком?
Еле ворочая языком, он выдавил из себя:
– Посс-ле об-беда ммне ввдруг стало не-нехорошо. Я п-по-шел в дууш и вдруг мне сстали приходить странн-нные ообразы. Меня сло-вно ударили по гголове, заппи-хали в ммешок и куда-то притащили. И мнне показалось, что я уммер. Видение ббыло настолько страшным, ччто… я нне моог от ннего из-збавить-ся. Пришлось леччиться вот так. Ппрости дядь Боорь!
Он снова откинулся на подушку и закрыл глаза.
Во мне кипела злость, досада и беспомощность. Я готов был растерзать его прямо на месте – глупый пацан! Что он себе позволяет?! Накормил меня какими-то бреднями и думает, что все сойдет ему с рук! Никакой силы воли, безмозглый кретин! Лучше бы мы остались у Дашки! Я ему поверил… и что?! Вот только очухайся, я сверну тебе голову! – прошипел я.
И все же… и все же в душе моей это вызывало бесконечную жалость. Я любил племянника, и всегда чувствовал расположение к нему. Ведь не уменьшается же любовь к человеку, если он вдруг заболеет раком или какой-нибудь другой смертельной болезнью.
Это себя я должен корить, за то, что не доглядел. Я взял за него ответственность и сам во всем виноват. Сейчас я понимал, что злюсь на него не столько за то, что он сорвался, а за то, что сорвался по-глупому, впустую. Мне от него ничего сейчас не надо.
– Выдумает же такое – убили его, молотком по голове. Пытали…
А может он видит будущее,
