– такие гены… Я пошла в бабушку, а та никогда не славилась богатырским телосложением. Наоборот, была тонка в кости и миниатюрна как… как я. Соседи до сих пор судачат, что мама меня нагуляла на стороне, но мне от папы-викинга – а иначе его стать я охарактеризовать не могу – достались густые светлые волосы, голубые глаза и характер, поэтому сплетню обсуждают без энтузиазма.
Зато в отцовстве Зои, моей старшей сестры, никто не сомневается. Высокая, статная, широкая в кости. Ей тоже достались папины волосы – ее косой можно было ненароком кого-нибудь прибить. Сейчас, правда, она сделала модную стрижку.
Характером Зоя пошла в маму – красивую фигуристую брюнетку. Сестра мгновенно вспыхивала, раздавала всем причастным и мимопроходящим люлей и считала, что точно знает, как и что нужно в этой жизни делать. Мы с папой только вздыхали. Терпение у меня от него. Вернее, как говорит сестра, адское терпение, неуместная интеллигентность, склонность к ностальгии и желание держать все переживания в себе.
Это я все к чему?
Потерла ноющее колено.
К тому, что прошлое нужно оставлять в прошлом и даже заглядывать туда очень аккуратно. А я… решила в канун нового года навестить в театре коллег. Уже бывших… Травма колена – и все, моей прежней жизни не стало. Я сама стала бывшей… балериной. Полгода собирала себя по кусочкам. Это как внезапно оказаться в другом мире и совершенно не знать, что в нем делать и как жить. Меня тянуло в театр, к станку, к прежней жизни. А курсы бухгалтеров, куда меня пристроила сестра, угнетали. Иногда от безысходности хотелось биться головой о стену, но я держалась, решив раз и навсегда изменить свою жизнь. Если я не могу танцевать, значит рядом с балетом мне делать нечего и нужно держаться подальше от всего, что с ним связано. Хотя бы поначалу…
Но сегодня, в канун нового года, я дала слабину и пришла в театр.
Меня узнали. А как не узнать, если мне прочили место примы? Всего год после училища, и уже такие успехи! Да, у меня было много завистников, но я не думала, что кто-то будет глумиться над той, кто решила одним глазком заглянуть за кулисы той жизни, о которой мечтала и которую потеряла.
Поглумились. Улыбаясь и выражая фальшивое сочувствие, попытались растоптать. Я не зря прошла школу балета – смогла уйти из театра с высоко поднятой головой, но то, что творилось сейчас у меня в душе, сделало мир вокруг черно-белым. Праздник? Новый год? Вы о чем?! Мне хотелось просто лечь и сдохнуть! Где лечь? Да хоть бы и здесь – посреди нашей с сестрой небольшой кухни.
Но даже этого я сделать не могла. Моя сестра-валькирия мне этого не позволит. Вернее, я сама себе этого не позволю по одной простой причине: мне жалко Зою. Она ведь тогда возьмет наш кухонный тесак, больше смахивающий на мачете, пойдет в театр и порубит там всех за сестру в капусту. Она может. В состоянии аффекта ее даже танк не остановит.
– Так, все! – Зоя отбросила погнутую вилку, и та со звоном свалилась на пол. – Они доигрались!
– Зоя, успокойся, – устало произнесла я и потерла ноющие виски. – Это жизнь. Когда кто-то падает с пьедестала, его стремятся запинать еще дальше, чтобы уж точно не поднялся. Я об этом забыла, и это мои проблемы.
Сестра зло поджала губы.
– Твои проблемы?! Ага, счаз! Это теперь их проблемы! – по азартно блеснувшим глазам валькирии я поняла, что она что-то задумала.
– Зоя, – я настойчиво посмотрела ей в глаза. – Не нужно.
– Да ну!
– Тебя посадят.
– Фи, можно подумать, я в каталажке ни разу не была.
Зоя была. Вот как раз за хулиганство и была, и именно мне поутру пришлось ее оттуда вытаскивать.
– Послушай… – устало вздохнув, начала я.
– Нет, это ты послушай! – ткнула она в меня пальцем. – Я не поленюсь, закажу ведро гнилых помидор и тухлых яиц и закидаю ими ваш театр тонким слоем. Чтобы уже на подходе к нему всех воротило. Понятно?! – Картинка мне неожиданно понравилось, и я на секунду даже зависла. Сестра это заметила и победно улыбнулась. – Вот! Наконец-то я вижу адекватную реакцию! А то как не родня. Где твой характер?! Пойдем вместе, поможешь мне яйца нести.
Я застонала и уткнулась лбом в стол. За что мне все это? Ну почему у всех родственники как родственники, а у меня… такая замечательная сестра.
Нет, она у меня правда замечательная, когда не хочет меня осчастливить или за меня отомстить. Но именно сейчас моральных сил бороться с ураганом в ее лице не было совсем.
Я повернула голову набок, укладываясь на стол уже щекой, и задумчиво посмотрела на пол. Может, и правда на него лечь и сдохнуть?
Сестра встала, пересела на стул рядом со мной и обняла.
– Эх, Дюймовочка ты наша. Плюнь на них. Пошли лучше со мной на новогоднюю вечеринку. Там сегодня все,
