под ладонями угольно-пыльными.застряв между твёрдой фазой и газовой,
бегу, будто изгнанная турбинами,
по не-голубому, не-голубиному,
по небу чужому. собой, как сказано
про гамма-, свето- и теплопотери во
втором законе, нельзя остаться. и
однажды в процессе фотореакции
я стану последним на свете деревом.
«В чёрном-чёрном городе…»
В чёрном-чёрном городе,
на чёрной-чёрной улице,
в чёрном-чёрном доме
жили
люди.
Они
ели мороженое зимой.
Вопиющая дерзость, если разобраться.
Они любили звёзды, потому что деньги, как вы понимаете,
на ночь считать не положено,
а считать хотелось,
и чтобы непременно ночью.
Они
массово страдали дислексией, когда дело касалось газет.
Медицина не объясняет, почему со стихами не возникало
проблем.
Они
жили в своём чёрном-чёрном доме, и не винили его за то,
что в нём смешалось много-много красок.
Ведь никто в мире,
никто в этом огромном сером мире
не сможет запретить нам быть такими,
какие
мы
есть.
Суслик
Когда пустота, будто в высохшем русле,
И воздух – не воздух, а копоть и смог,
Представь, что пушистый и маленький суслик
Свернулся в комок под дерновой тесьмой.
Полуденный лучник излучины плечи
Проскачет, в прыжке не теряя стремян.
А где-то над сусликом маками плещет,
Кивают коробочки зёрен, гремя.
Зерновки засахарят солнце под осень,
Чтоб тихо сопелось и сладко спалось,
Пока юго-западный запахи носит —
Тревоги, полыни и конских волос.
Когда в этом мире – асфальтовом, жёстком —
Машинные выдохи день затенят,
Пусть маленький суслик с крапчатой шёрсткой
Увидит прекрасные сны за тебя.
Волновое
В этом городе шторы стали рудиментарны.
В этом городе будни и так достаточно блёклы.
И горбатый, помеченный краской скелет фонарный
Привыкает заглядывать в чьи-то жизни и стёкла.
Капюшоны прожжённых сотнями ватт прохожих
Обретают черты абсолютно чёрного тела.
В этом городе сказки одна на другую похожи:
Рухнет рухлядь, и острова остов врастёт новоделом.
А она смотрит в небо со дна пустого колодца,
Опускаясь на уровень ниже асфальтовой жести.
Потому что бог запретил кусать и колоться,
Разрешая копировать сына в слове и жесте.
В термоядерном синтезе тоже найдётся драма:
Водород умирает, рождая не воду, а гелий.
Ей плевать, что солнечный шарик уродуют шрамы,
Не
