движок, которого, казалось, вот-вот «сдохнет», и прочего шума, создаваемого мирской суетой.
Просидев безрезультатно около минуты, гадалка подумала, что ей, определенно, что-то мешает. Она открыла глаза и огляделась. Помехой оказалось махровое одеяло, которое она, вскочив после тети Дашиного стука, невольно скомкала. Сгрудившаяся, хотя и мягкая, материя и создавала ощущение дискомфорта.
Милославская поднялась, встряхнула ею и расстелила ее так, что можно было сказать: «Вот теперь без сучка, без задоринки». Затем она удовлетворенно опустилась на постель сама и, закрыв глаза, уверенно опустила ладонь на карту.
Около полуминуты ушло на абстрагирование от всего постороннего, а вслед за тем в кончиках пальцев стало ощущаться легкое покалывание, традиционно свидетельствующее о приближении видения – контакт начался.
Постепенно Яной овладело ощущение монолитности ее руки и карты, она практически не ощущала магический картон под ладонью. Казалось, их единство – это какое-то теплое пятно, стремительно разрастающееся и засасывающее гадалку в бездну.
Но лиц, жизнерадостных и печальных, разных, но главное – живых на этот раз она не увидела. Ей открылась картина куда более мрачная: замелькали кресты, иссохшиеся и совсем новые, пахнущие свежей древесиной, закружились в дьявольском танце кладбищенские венки с черными лентами, украшенными белыми надписями, а затем вереницей, как на конвейере, понеслись гробы, гробы, гробы.
Даже находясь в состоянии забытья, Милославская внутренне съежилась. Где-то в глубинах ее подсознания промелькнула мысль о том, что следом крышки гробов под сатанинскую музыку начнут открываться перед нею, и под одной из них она узнает Галюсю и ее телохранителя.
К счастью, это предчувствие, возбужденное, скорее, самым обыкновенным человеческим страхом перед смертью, ее обмануло. «Черный хаос» стал отодвигаться мощным потоком воды, который вскоре разлился в огромное тихое озеро, с маленьким островом посередине. На этом участке суши гадалка разглядела дочь Незнамова и того самого парня, которого Яна видела на фотографии в его офисе. Они стояли друг подле друга и смотрели в сторону, противоположную «черному хаосу». Печати смерти не было на их лицах.
Вся эта картина неожиданно свернулась в какой-то непонятной формы сгусток, как сворачивается подкисшее молоко при нагревании. Тепло, поначалу окутавшее гадалку, мощным энергетическим рывком вдруг покинуло ее тело, и она очнулась.
– Они оба живы… – еле слышно пролепетала она пересохшими губами. – Оба.
Около получаса Милославская провела в постели, восстанавливая необходимую для существования часть утраченный во время сеанса сил. Она не спала и не думала о деле. И если бы в этот момент кто-то ее спросил, о чем она размышляет, Яна вряд ли б нашлась, что ответить. В мышлении ее в этот момент проносились какие-то отрывочные бессмысленные, не взаимосвязанные между собой фразы и образы.
Джемма лежала в углу,
