его настигнет? А добрые дела – сколько бы ты их ни творил – теряют всю свою ценность, если ты хоть раз совершаешь зло.
«Остановись. Опомнись», – убеждал себя.
Но в памяти немедленно всплывало лицо искусительницы, и понимал: не может он противиться року.
Когда брательник предложил сходить в морг, Антон согласился сразу. Его давно занимал вопрос, насколько трупы из кинчика реально похожи на настоящие. Да и вообще прикольно.
Встречу назначили на восемь вечера. За окном дождь, сумерки – трупаки в темноте, наверно, совсем страшными выглядят.
– Почему днем нельзя было? – спросил он боязливо.
– Глупый, что ли? – фыркнул брат. – Ты ж мелкий, а в морг детям не положено, чтоб психику не травмировать. Приходится ждать, пока начальство уйдет.
На территорию больницы пробирались через дырку в заборе. В кованую дверь патологоанатомического отделения стучали условным стуком.
Отворил санитар – тощий, череп пергаментной кожей обтянут, зеленая униформа в зловещих пятнах.
– Вот, – представил двоюродный брат, – наш юный гость.
Санитар зловеще усмехнулся:
– Ну, пошли.
И сразу хвать за плечо – пальцы холодные, цепкие. Тоша не сомневался: брательник с ними вместе пойдет. Но тот сразу за дверь, одного бросил!
Страшный дядька деловито спросил:
– Тебе показать, как храним, или сразу на вскрытие?
Решимость Антошкина улетучивалась все стремительнее.
Но храбро сказал:
– Давайте в хранилище сначала.
– Ну, тогда гляди. – Санитар втолкнул его в сумрачную комнату.
Стены кафельные, посреди каталка, на ней тело под простыней. Рука выбилась, к полу свешивается, пальцы скрючены.
Проводник включил яркий свет, скинул покров. Дед. Тощий. Голый. На груди неприятные пятна синие. И глаза приоткрыты, будто подсматривает.
– Этого только привезли, – сказал санитар. – Оформить надо.
И бирку клеенчатую с чернильным номером протягивает:
– Давай помогай. На ногу прицепи ему. На большой палец.
Руки у Тошки дрожат, ладони вспотели. Но храбро взял. А едва холодного тела коснулся, взвизгнул: показалось, шевельнулся мертвец.
– Слабак, – пренебрежительно сказал санитар.
Бирку сам покойнику надел, а Тошу потащил в комнату побольше. Здесь оказалось еще ужаснее. Два стола металлических. На одном голый труп, да какой – серо-синий, с грудью вспоротой. Под головой деревянный чурбачок, острая бороденка смотрит в потолок, а лицо молодое совсем. У секционного стола женщина в белоснежном халате. Глаза строгие. И его откуда-то по имени знает. Велела:
– Подойди ближе, Антон.
Подошел. Страшно, противно. Руки липкие.
Докторша усмехнулась:
– Да
