затевалась какая-нибудь интересная операция, присутствовал на ней как наблюдатель.
Благо, все операции выполнялись с помощью особого телевизионного оборудования, и Жора видел, что происходит внутри человека, стоя за спинами хирургов.
А те его не гнали, наоборот, с удовольствием комментировали свои действия. Чаще всего они делали операции по удалению желчных пузырей с камнями. Случались и неожиданные. Так, пришел гражданский летчик и потребовал камень из пузыря убрать, а сам пузырь непременно оставить. Объяснял он это тем, что если при ежегодном обследовании пузыря не окажется на месте, от полетов отстранят. Ребята посмеялись, конечно: «без пузыря самолет не взлетит?», но просьбу выполнили, пузырь сохранили.
Через две недели Бланк улетел в Лондон вместе с Рудыго и Гариным-отцом.
Жора ничем не выдавал своей осведомленности о происходящем. Захочет отец – сам расскажет, а нет, так нет.
Клиникой в отсутствие Бланка руководил Марк. Рабочие готовились сдать еще один этаж, где должны были появиться еще два отделения.
Гарин работал над рекламной статьей об открытии в ЭСХИЛЛе детского дневного хирургического отделения. Бардин возник в дверном проеме, дождался, пока Жора оторвется от текста и обратит на него внимание, и махнул рукой:
– Пойдем ко мне, есть серьезный разговор.
– Пойдем, – согласился Гарин, разминая затекшую спину.
Втайне надеясь, что Бардин наконец сообщит ему об открытии в центре отделения кардиологии, Гарин закрыл общую тетрадь с заготовками рекламных статей и на цыпочках, чтобы не помешать секретарше складывать пасьянс, выбежал за Марком, предвкушая что-то приятное. К «приятному» он относил назначение себя дежурным врачом по центру пару раз в месяц или в особые дни, если в отделениях оставался кто-то из тяжелых больных. В центре уже появилось отделение реанимации с тремя анестезиологами. Гарина в этот штат приглашенный заведующий брать не стал. А Бардин нехотя сообщил, что Бланк не разрешил, без объяснения причин.
Они все-таки схитрили и обошли запрет Бланка. Чтобы хоть как-то сохранять профессиональные навыки, Гарин оставался на дежурства всякий раз, когда Марк просил его об этом, вот так же, как и в этот раз, приглашая за собой:
– Пойдем, есть важный разговор.
Гарин не спешил сесть. Обычно Бардин прикрывал дверь и спрашивал: «Подежуришь сегодня?» (или завтра… или третьего дня…), иногда объясняя причину этих просьб, иногда нет.
На этот раз Бардин прошел за свой стол и пригласил:
– Садись.
По тону, каким это было произнесено, Гарин понял: разговор будет не о дежурстве. Каких-либо косяков он за собой не знал, значит, распекать его Марку не за что.
– Вот какое дело, – начал Бардин, – в ЭСХИЛЛе надо открыть новое отделение, и кроме тебя сделать это некому. Причем рекламу с тебя Бланк снимать пока не хочет. Надо совместить приятное с полезным, а точнее, необходимое с крайне необходимым.
У Гарина на мгновение перехватило дыхание, но он сообразил, что речь пойдет не о кардиологии.
– Как
