когда излишек выливался через верхний сток.
Корпалов допил виски, полулежа в кресле, глядя на огонь и прислушиваясь к шуму ветра. Идиллия. Именно это ему и требовалось. Он полежал еще немного, пока дрова не выгорели, засияв золотисто-красным жаром, и от тепла начало клонить в сон. Корпалов тяжело вздохнул – будь он один, он просто подбросил бы в огонь несколько поленьев потолще, перебрался на диван и накрылся ворсистым одеялом, а потом спал бы досыта, убаюканный хохотом пурги, – ибо что еще тут делать? Ну да, правда – следовало лишь позаботиться об умирающем незнакомце. Господи, как кормят долго голодавшего? Может, какой-нибудь врач и знал бы… Что там было по телевидению? Какая-нибудь голодная катастрофа в Африке? Может, в каких-то книгах? В детстве он читал что-то приключенческое, о моряках, которые из-за штиля не могли добраться до берега. Чем их потом кормили? Он помнил лишь, что они мечтали о шницелях, а их угостили каким-то детским питанием. Что это могло быть? Молоко? Каша? Молоко у него имелось – сгущенное и сухое. Манная крупа тоже была, так что кашу он в случае чего сварить мог. А если дать несчастному что-то не то и он расхворается – не сможет ли потом обвинить Корпалова? Нет – ведь он же не врач, что за чушь!
Встав, он пошел на кухню варить кашу.
Незнакомец вышел из ванной раскрасневшийся и пышущий паром, одетый в чересчур обширные штаны от спортивного костюма, огромную кофту с надписью, расхваливающей какое-то польское пиво, и большие, застегивающиеся на липучки кроссовки. Он вымыл волосы, вернее, ту короткую щетину, которую парикмахер-психопат оставил ему на голове. Не считая язв, чудовищного истощения и восковых пятен от обморожений, он выглядел значительно лучше.
– Послушайте, Андрей Степанович, – сказал гость. – Спасибо вам за все. Я согрелся, и все уже хорошо. Вероятно, вы спасли мне жизнь, хотя, честно говоря, не знаю, стоило ли. Но поймите – оставаясь здесь, я подвергаю опасности себя и вас. Так нельзя. Больше всего мне хотелось бы остаться тут как можно дольше, не только до конца метели, но и до конца света. Я даже не предполагал, что у нас вообще существуют такие дворцы. Послушайте меня! – решительно бросил он, видя, что Корпалов открывает рот. – Я смертельно опасен. Со мной не следует разговаривать, меня не следует видеть, а прежде всего – меня нельзя пускать к себе в дом. Вы даже не представляете, что с вами сделают, если меня здесь найдут.
– Кто вас должен найти?! – прервал его наконец Корпалов. – Кто вас ищет? Какие-то преступники?
Незнакомец оскалился в чудовищной, будто у черепа, гримасе.
– Что ж… Если рассуждать логически, это в самом деле преступники. Те еще суки… Неужели вы в самом деле ничего не понимаете?! – с внезапным отчаянием взорвался он. – Я же зэк!
– Кто? – беспомощно переспросил Корпалов.
– Зэк! Каторжник! Лагерник! Обычный лагерный доходяга, а теперь к тому же еще и беглец! Поняли, наконец?!
– Нет, – признался Корпалов. –
