увеличивать. Но я пока ограничилась таким размером. Тем более, если взглянуть в меню, то можно все вещи увидеть в отдельных ячейках и доставать их через мою сумочку, конечно, перед этим переместив их в слоты находящиеся в сумочке.
Захлопнув за собой дверцу шкафа, я стояла с постельным бельем в руках посреди страшного бардака, в комнате без окон с мягким теплым светом, струящимся из стен. В принципе с интерьером подпространственной комнаты тоже можно было поработать, но у меня же просто катастрофически не хватало на это времени. Постоянно надо было куда-то бежать, выполнять какие-то задания. Вот и результат.
Отодвинув в сторону приличную кучу из овощей, я положила матрас с подушкой, и сверху расстелила постельное белье. Вот она прелесть цифрового мира – никакой грязи от овощей.
Усевшись на матрас, я первым делом написала письмо Алексу, рассказав обо всех своих подозрениях, при этом почему-то умолчала о знаках внимания Улика. Даже не знаю почему я скрыла это, но мне показалось, что это слишком интимные подробности, и вообще не хотелось выглядеть дурой, когда окажется, что это ничего не значит.
Прочитала письмо от тетки, в котором она просила, чтобы я писала почаще, и о том, что Сашка почему-то не появлялся в нашей квартире, хотя уже вернулся в город, и не показывается на глаза ни ей, ни собственной матери. Тетя пыталась узнать у меня, почему он так себя ведет.
Пришлось рассказывать ей правду, все же держать ее в неведенье, как минимум глупо. Мне ведь придется куда-то возвращаться через десять лет. И тетя будет единственным близким человеком, не считая моей двоюродной сестры, но я уверена, что за эти годы Катя уже замуж выйдет и детишек нарожает, и зачем ей будет нужна сестра-инвалид?
Катя и так постоянно ревновала меня к своей матери, так что сомневаюсь, что она захочет мне помогать восстанавливаться первое время.
Да, может быть, мне и восстановят мой позвоночник, но скорее всего мое тело за десять лет просто превратиться в рухлядь, и мне придется мучительно долго восстанавливать его, чтобы вновь научиться ходить.
Я передернулась от этих мыслей. Всю эту информацию я читала на форумах клиники Центурион, пока занималась подготовкой к погружению в капсулу. У многих людей, даже после операции восстановительный период был очень болезненным и проходил года два или три, не меньше, прежде чем люди вновь учились ходить.
Я даже не представляю, как я все это вынесу, после такой-то жизни. И я посмотрела на свои ноги и руки, и даже выпустила крылья, чтобы и на них полюбоваться в зеркале, что висело на дверце шкафа, напротив которой я разложила свой матрас.
Мне будет уже сорок два, когда я окажусь в реальности. Моей тете сейчас сорок пять, и она уже давно не встречается с мужчинами и живет только ради дочери и скорее всего ради будущих внуков. И это при том, что она, выглядит еще очень даже неплохо. Следит за собой. А как буду выглядеть я, после болезни? Кому я там, в реале буду нужна, через десять лет?
Наверное Сашка тоже об этом подумал… И ждать меня десять лет,
