от знаменитых процессов тридцатых годов. Всё будет зависеть, конечно, от ситуации. Между нами говоря, я бы желал видеть в одной общей тюремной камере и «путчистов», и «форосского узника», и героя, взобравшегося на танк. Актёры одного театра. Только роли разные.
– Как можно их рассматривать вместе? Ведь если бы путчисты победили, вот тогда бы действительно были массовые политические процессы.
– Я был в те августовские дни в Перми. В конце второго дня я оценил московско-крымские события именно как спланированный лжепутч.
Я называю происшедшее необуржуазным переворотом, аналогичным по своей природе, – только всё перевёрнуто на сто восемьдесят градусов – двойным, февральскому и октябрьскому – переворотам 1917 года.
– А как вы оцениваете заказ на двести пятьдесят тысяч наручников? Об этом пишут газеты.
– Для организации этой операции нужно было и соответствующее пропагандистское обеспечение. Вполне возможно, что такой заказ и был сделан для того, чтобы после путча об этом появились сообщения в печати. Но вполне вероятен и другой вариант. Возможно, организаторы переворота полагали, что эти наручники пригодятся для таких людей, как я. Мы находимся в шаге от охоты на ведьм. Если эта охота начнётся, то не хватит и двухсот пятидесяти тысяч наручников…
1991, 17–18 сентября
«У человечества одно лицо…»
Нынешний чрезвычайно обострённый интерес к политической истории, к «качеству» человека и его мировой судьбе обусловлен драматизмом современной жизни. Каково быть художником в этом катастрофическом мире, есть ли ресурсы у человека для дальнейшей жизни и творчества, где выход в иное, более светлое бытие? Об этом мои размышления в диалоге с дочерью Майей Валеевой.
Д. Валеев. Мы с тобой два писателя одной крови, но разной судьбы. Я человек, сформировавшийся в шестидесятые годы, но прорвавший «стену» как писатель практически в семидесятые. Ты человек, создавшая себя как писателя в минувшее десятилетие, а именно в восьмидесятые годы. Мы по-разному вошли в литературу. У тебя первая книга вышла в 18 лет, у меня первая премьера состоялась в 33, а первая книжка увидела белый свет в 35 лет. Ты стала членом Союза писателей в 26 лет, а я – в те же 35. Сейчас в жизни общества возникла роковая полоса. Давай сверим взгляды на наше время и роль наших поколений в нём.
М. Валеева. Мне кажется, что, несмотря на довольно-таки гладкое благополучие нашей юности, моё поколение приняло на себя основной и самый тяжкий удар второй половины XX века. Наши глаза и души прозревают только сегодня. Только теперь мы ощутили холодящий ужас и беспросветность того мира, который с разной степенью энтузиазма и веры творили люди более семидесяти лет. Вы были разочарованы в конкретном моменте, но, наверное, не в системе жизни как таковой. Иллюзии и вера – всегда хорошие помощники творчества. А что остаётся сегодня нам? Что делает любое живое существо, когда ему ломают позвоночник? Когда происходит грубый и резкий слом и все знаки плюс меняются
