обращение не возымеет абсолютно никакого действия. Так же, как и встреча с Президентом. К тому же это была встреча Президента с литературными и театральными «генералами». И что они могли сказать? Разводить аллилуйщину, низкопробно холуйствовать – и только. Они разводили аллилуйщину и при Брежневе. Будут разводить её и при следующем «фюрере». Я думаю, он появится скоро. Практически уже появился.
– Над чем вы сейчас работаете, какие проблемы вас волнуют сегодня и какое отражение они получат в ваших будущих книгах?
– Писательская судьба у каждого складывается по-разному. Так случилось, что первые десять литературных лет я отдал прозе, писал рассказы, повести. Практически не печатался. Всё, что я писал, возвращалось мне из редакций и издательств с разгромными, разносными рецензиями. Этот период завершился в 1969 году сожжением – вроде бы в случайном пожаре – всего, над чем я трудился более тринадцати лет. Следующее десятилетие я занимался драматургией. Здесь успехов как бы оказалось больше, но только в казанских театрах в 70–80-х годах практически были уничтожены «театральной мафией» вкупе с партгосаппаратом шесть спектаклей, поставленных по моим пьесам.
Но нет, как говорится, худа без добра, и последние десять лет – в силу ли этих причин, а может быть в силу какого-то внутреннего настроения – я осваивал жанр философской эссеистики.
Что меня интересует и волнует? Судьба мирового человека. Мне хочется познать путь, пройдённый человеком от его микроипостаси к его мегаипостаси. Я выдвигаю идею об а-классическом, классическом и суперклассическом уровнях творческой деятельности человека. Года два я писал большую работу о пульсациях или ритмах мировой истории. Я полагаю, идеи, заключённые в этих рукописях, принципиально новые, они ещё не были в мировом обороте. Это – эссе на стыке философии, истории, литературоведения, искусствознания, политологии. Такое смешение жанров объясняется тем, что понятие жизни и сама жизнь настолько обширны, бесконечны, что посредством только какого-нибудь одного языка, скажем, языка философии, истории, искусства, их невозможно выразить. Требуются универсальные средства, при помощи которых я попытался рассмотреть явления человеческого бытия на фоне мировой истории.
Не сомневаюсь, ряд моих идей может вызвать возражения, даже резкие. Меня это абсолютно не смущает.
Мне не нужны особая слава, большие деньги, кроме минимума, чтобы нормально работать. Но мне обязательно нужно издать мои тексты. Эта задача порой трудновыполнима, ибо она организационного толка и зависит от множества других людей.
Есть задачи и творческого плана. Это подготовка к печати рукописей, которые пока по тем или иным причинам не опубликованы, это нереализованные долги перед собой в прозе и драматургии.
На писателя я смотрю как на проводника некой божественной космической силы или объективного бесконечного мира, окружающего нас. Смысл писательского существования в том, чтобы перелить
