таз с замоченной одеждой. Знал бы юнец о гостях заранее, оставил бы девушкам рубашки. Всё лучше грязных тулупов, где мех местами был всклокочен, как у дохлой собаки. А вот на Рэксволда он бы с удовольствием нацепил что-нибудь помокрее.
* * *
Лайла стояла на улице под кустом робинии, увешанным розово-белыми соцветиями, и смотрела на город. Озарённые солнцем трёхэтажные дома. Пропитанный благоуханием ветер. Пёстрые клумбы в каменных сферах на каждом углу и треугольные горшки на перилах балконов. Цветы здесь были в почёте. А потому цвели и люди. Улыбались, смеялись, слепили взор яркими ткаными одеяниями. Даже у стражников, сверкавших серебристыми кольчугами, «хауберками», как назвал их Джон, спины укрывали лёгкие сиреневые плащи. Не город, а мечта. Особенно после севера, где каждый встречный норовит метнуть в тебя топор. Однако не всё было так радужно. Над гамом улицы взмыла мрачная, протяжная речь:
– Боженья выслали на нас кару! Суровую и неизбегуймую! Растиснули узы чудовищ сдерживаемые, – вещал ковылявший в коричневой рясе бородатый мужчина. – Мы должноти сплотиться и взнести ношу на плечи ложиму! Храмовы дверницы раскрыты по закат! Приходствуйте! Покуда вы живы, покуда сердце стукает – выбор за искуплением!
Ардонэйзийский язык мало отличался от эльтаронского или рорхского. Искажённые слова быстро обретали смысл, заполняя пустоты восприятия. Хотя Лайла и без того признала бы местного проповедника. Мало кто станет носить на груди толстую цепь с амулетом в виде окаймлённой кругом воронки и уж тем более потрясать им перед прохожими.
– Не обращай внимания, – подошёл к вампирше Алан. – Храмовники вопят с утра до вечера. С первого дня всей этой чертовщины. Почти без толку.
– Неужели никто не ищет утешения?
– После того как одного из них лесные твари по полям растащили? – юнец нервно усмехнулся. – Нет, в богов веры мало. Здесь, за стенами, пока безопасно. Но не благодаря молитвам. Стража держит ухо востро, а всякий, кто мечом махать умеет, в наёмники подался. Цены у кузнецов скачут, как мячи у детворы. Только падать не умеют. Нож по цене козы, как тебе такое?
– Звучит скверно, – Лайла встретилась взглядом с пареньком. – А как твои дела?
Тот почесал лохматую макушку:
– Да я, сказать по-честному, лишь обустроился… Пока мелочёвкой всякой занимаюсь. Раз люди трясутся над своими пожитками, надо зарабатывать репутацию. Но сегодня у меня выходной! – спешно заверил Алан и широко улыбнулся. – Такая встреча! Хочу показать вам столицу, обуть, одеть, накормить. Как у нас говорят: «Всё, чаго душа пожелавствует».
– Спасибо, – ответила улыбкой Лайла. – Вчера ночью я поняла: после хладности севера нет ничего приятней дружеских объятий, – она приобняла юнца, осторожно, чтобы не поранить шипами на рукавах.
– Ну ты это… Смущаешь… – лицо того выкрасилось в цвет помидора. – Вон все глазеют…
– Будешь ворчать ещё и поцелую, – она легонько щёлкнула Алана по носу, а потом, мягко отстранившись, поправила полурасстёгнутый
