твои поручения, – язвительно прошипела я.
– Ты права. У меня всегда было много людей. Не спорю, они хорошо делают свое дело, но ты делаешь это как-то по-особенному.
– Да? – протянула я, – по-особенному говоришь?
Игнатий кивнул.
– Конечно. И потом стоит отдать тебе должное, ты всегда все делала хорошо.
– Хотя один раз я все-таки прокололась, – напомнила я.
– Да. В последний раз ты меня очень подвела.
– И дорого за это поплатилась.
Игнат развернулся и пошел к бару.
– Да ладно, что вспоминать, – бросил он через плечо. – Что было, то было. Забудем. Тебе налить что-нибудь?
Я ничего не ответила, но Игнат истолковал мое молчание как положительный ответ.
– Как обычно? – уточнил он.
– Неужели ты до сих пор помнишь мои вкусы?
– На память пока не жалуюсь.
Вскоре он протянул мне бокал мартини с оливкой и сел рядом. Я не торопясь сделала несколько глотков и снова взглянула на него.
– У меня, Игнатий, с памятью тоже все в порядке, – я повертела бокал в руке, поочередно смотря то на него, то на Игната и продолжила: – а ты говоришь, забудем. Что было, то прошло. Только вот мне этого никогда не забыть. Не выкинуть из своей жизни и памяти. Не так-то легко вычеркнуть три года тюремной жизни.
– Понимаю, – кивнул он.
Но я знала, что ничего ему не понятно, ведь он и не пытался понять.
– Но теперь ты снова свободна. Надо продолжать жить, чем-то заниматься. Поэтому вернемся к моему поручению…
– С чего ты взял, что я буду его выполнять? – перебила я.
– С того, что я попрошу тебя об этом.
– Как у тебя все просто! Ты попросишь – я сделаю. Ведь так? Вот только с какой стати мне нужно помогать тебе? Ты же мне не помог! А я, смею тебе напомнить, выполняла твое поручение, твою просьбу. Ты даже пальцем не пошевелил, – я разошлась и уже не могла остановиться, – малейшей попытки не предпринял, чтобы спасти меня. А ты не думал, как мне было тяжело? Что я чувствовала, сидя в этой помойке, в этой крысиной дыре, в полной противоположности того к чему я привыкла? Три года я отмотала за то, что ты мне поручил! Ты подписал меня на эту грязную работу, а когда я упала, не подал руки. Ты перешагнул через меня, как через вещь, тряпку, ненужный мусор! А теперь ты, значит, решил, что во мне все-таки есть толика полезности? Что меня можно использовать еще раз? Помогать тебе, знаешь ли, себе дороже. С чего ты взял, что я снова подпишусь на это?
– Ты предана мне, – сказал он, ничуть не впечатленный моей тирадой. – Ты любишь меня. Любила и будешь любить.
Это был удар ниже пояса. Опустив голову, я тихо прошептала:
– Да, люблю. И это моя беда.
Он рассмеялся:
– Не драматизируй! Неужели любовь можно назвать бедой?
– Можно, – тихо ответила я, глядя ему в глаза. – По крайней
