с собой возьми.
– Спасибо, – поблагодарил я и отправился собираться.
Кроме шинели я взял с собой вещмешок. Куда положил два блока сигарет, туалетные принадлежности. И стопку книг. Чтобы использовать их вместо подушки.
В последний момент мой приятель притащил журнал «Юность».
– Тут про дембелей повесть, – сказал он мне, – про нас. «Сто дней до приказа» называется.
Я поблагодарил его. Накинул вещмешок на спину, сложенную шинель взял под мышку и пошёл к выходу, где меня уже ждал старшина.
– Товарищ младший сержант, ваше приказание выполнено, – перехватил меня на выходе Пилипенко, – унитазы чистые.
– Молодец, – похвалил я его, – завтра начинай учиться сливаться с местностью. Альбом в отсеке с сапогами спрятан.
Стоявший рядом старшина хмыкнул.
– Пошли, арестант, – сказал он, – будешь сливаться с гауптвахтой. Целых два дня.
И мы пошли. К караульному помещению. Где наш старшина передал меня с рук на руки невыспавшемуся старшему лейтенанту.
– А чего с шинелью? – спросил старлей. – Не положено.
– Согласно Уставу караульной службы в тёмное время суток можно, – ответил я.
Память в те годы у меня была великолепная. Я наизусть знал все четыре Устава.
Старлей хмыкнул, сходил не торопясь за Уставом. Нашёл нужную статью.
– Действительно, можно, – согласился он, – заходи тогда. В одиночную камеру. Курево в камеру хранения.
Камера представляла из себя помещение размерами два на три метра. Стены были отделаны цементом в стиле «шуба». И покрашены серой краской. Окошко было под самым потолком. Закрытое решёткой. Светильник располагался там же. На высоте трёх метров. К одной из стен были пристёгнуты нары. В двери было небольшое окошко, открывающееся снаружи.
Я бросил в угол шинель и книги. Потянулся. Ближайшие двое суток никакой казармы. Никаких рядовых, построений и проверок, нарядов и занятий. Я был один.
– Аллё, боец, – раздалось из соседней камеры, – кого к нам подселили?
– Из первой роты сержанта, – ответил часовой.
– А у меня кто соседи? – поинтересовался я, вплотную прильнув к двери.
– С автороты мы, – раздался голос, – за пьянку по трое суток схлопотали. Курить есть?
– У первой роты всё есть, – проворчал я и позвал часового: – Боец, в камере хранения мои сигареты. Достань пачку. По сигарете соседям, мне одну и себя не забудь.
– Не имею права, – ответил часовой.
– Молодец, – похвалил я его, – тогда позови разводящего или помощника начальника караула. Имею право позвать.
Часовой промолчал, но мою просьбу исполнил. Разводящий появился тут же. Караульное помещение примыкало к гауптвахте, и дойти до нас было делом одной минуты.
В течение нашего короткого разговора с разводящим мы нашли
