не поверил, что это происходит с ним в действительности, но попытка двинуть рукой привела к режущей боли в шее.
Скосив взгляд, Локлан издал стон отчаяния. Если любовь сродни глупости, то он оказался глуп вдвойне.
Пока он, погрузившись в сладострастные мечты, возился с одеждой пленницы, та незаметно вынула из его собственных ножен кинжал и теперь держала его так, что любое неосторожное движение Локлана не помешает ей пронзить ему горло. Свободной рукой она торопливо расстегивала пряжку его пояса, освобождая от основного оружия – меча. Можно, конечно, испытать ее ловкость и постараться перехватить кинжал, но что-то в ее твердом взгляде говорило: «Не нужно».
Покрывшись в одно мгновение холодным потом, Локлан позволил пленнице обезоружить себя. Судорожно соображая, что же предпринять, он удивился еще больше, заметив в глазах девушки смешливые искорки и услышав:
– Илюли боится. Сана побеждает илюли. Сана может убивать.
В голосе ее звучало торжество ребенка, взявшего верх над уступившим ему в потешной схватке взрослым.
Они застыли, глядя друг на друга.
Теперь во взгляде девушки читался интерес и нетерпеливое ожидание. Что он предпримет в следующий момент? Она сделала все, что могла, и тоже оказалась в тупике, вывести из которого ее сможет только его подчинение, спокойствие или безрассудство. Но она не убила его сразу, и это тоже кое-что да значило. Скорее всего, она просто поняла, что это убийство не освободит ее от цепи и неминуемо приведет к собственной гибели. Зато их нынешнее положение замечательно способствует равным переговорам. Вот только о чем просить и на чем настаивать?
– Сана, я принес тебе еды и питья и не хотел причинять вреда. Если бы хотел, то давно бы причинил.
Нет, это должно было прозвучать вовсе не так. Сейчас это похоже на просьбу о помиловании.
– Без меня ты не получишь свободу. Опусти нож и отдай мне меч, пока не стало слишком поздно…
– Сана знает. Если Сана не убивает илюли сразу, потом трудно.
– Отдай мне оружие, и я не трону тебя. Клянусь. Если ты обещаешь, что не убежишь, я велю снять с тебя цепь. Ты расскажешь мне о том, что я хочу знать, а потом я отпущу тебя к твоим родичам.
– У Саны нет, куда идти. Сана одна. Илюли убили Ноджа. Сана не верит илюли.
– Мне жаль, Сана. Но я не убивал твоего отца. Вы первыми напали на нашу заставу. Мы защищались. Мою мать тоже убили шеважа. – Если ложь во спасение, почему бы ни соврать? – Однако я не хочу мстить за нее тебе. Я только хочу поговорить с тобой. Тем более сейчас, когда узнал, что ты понимаешь наш язык. Отдай мне оружие и давай хотя бы на время забудем, кто мы.
Подобная беседа с клинком у кровоточащего горла выглядела, по меньшей мере, забавно, если бы не происходила в действительности. Пленница смотрела на него, не отрываясь, словно вдумываясь в услышанное и решая, как поступить
