вспомнил. Из размышлений его вывел голос птеринга.
– Вижу, ты узнал место падения Талисмана, – произнес он, постукивая половинками клюва друг о друга.
Страг кивнул.
– Такое не забывается.
В глазах Керкегора мелькнуло нечто, похожее на участие.
– С тобой там произошло нечто плохое, так ведь? Это там ты потерял жену?
Циркач остановил его расспросы резким жестом.
– Давай лучше поедим, – сказал он глухо. – Картины красивые. Жены делали?
– Их должен уметь делать каждый уважающий себя птеринг, – ответил Керкегор. – Ту, что с горой, делал я. Ибо мои жены не видели падения Талисмана.
Поединщик снова кивнул, оглядывая голодным взглядом фрукты, ягоды и орехи в мисках, и жалея, что нет мяса.
Птеринг тем временем продолжал.
– Это называется циновки, – сообщил он, указывая на картины из палочек на стене. – На нашем языке хунь-янь.
– Гм…– сказал Страг, поморщившись. – Я-то не против сквернословия. И не такое слыхал. Но вот при женщинах про это свое хунь…анань…В общем следи за тем, что говоришь. Чтоб неудобно не получилось.
Но Керкегор его не слушает. Он снял плащ, и, оставшись в одном лишь поясе, расставил в стороны крылья. Закрыв глаза, он начал приседать, покачивая из стороны в сторону пернатой головой. Страг привык его постоянно видеть в плаще, и от вида Керкегора, целиком покрытого перьями, так сказать, голого, поединщик изумленно вздрогнул.
Ноги птеринга оказались толстые и мощные, тоже все в перьях. Он напомнил Страгу гигантскую, вставшую на задние лапы курицу. Вот только на поясе висит пара ножен с мечами, а на ногах сапоги. Высокое, покрытое перьями с головы до ног тело, под перьями выпирают мускулы. На груди, придавливая перья, висит Осколок – мелкий, но с острыми гранями.
Поединщик громко прочистил горло, и птеринг открыл глаза. Он посмотрел на Страга вопросительно.
– Что это было? – спросил поединщик с подозрением. – Зачем разделся? Ты, что, дома голый ходишь?
– Я произносил нашему птичьему богу Кеацтокакаклю молитву перед едой. У нас так принято. Но если я в квесте или среди недоброжелателей, то этим можно пренебречь, – важно ответствовал Керкегор. – Ты мой гость, я тебе доверяю. Кстати, если желаешь помолиться перед вкушением пищи вместе со мной, тогда тоже раздевайся и…
Страг торопливо остановил его жестом.
– Я верю, что еда не отравлена. Нет нужды никому молиться.
Керкегор снова облачился в плащ и сел на лавку по другую сторону стола. Он сделал приглашающий жест.
– Раздели со мной трапезу, человек.
Страг с сомнением оглядел всевозможные фрукты в мисках, в животе квакнуло так громко, что, кажется, никакие фрукты не помогут, сейчас бы баранью ногу или зажаренного на вертеле поросенка. Однако, помедлив, взял спелое яблоко и звучно откусил. Брызнули капельки сока, твердоватая
